Согласно теории значения, оперирующей понятием верификации, содержание утверждения состоит в том, что высказываемое утверждение было или может быть верифицировано. Выше мы согласились с тем, что такая теория, возможно, должна допускать, что то, что считается фальсификацией утверждения, возможно, должно быть отдельно обусловленным для каждой формы предложения. Но если так, то это возможно лишь с той целью, чтобы придать смысл отрицанию каждого предложения, поскольку нет единого объяснения отрицания: это невозможно для целей фиксации смысла предложения, имеющего независимое значение. Ибо если бы мы предположили противное, то мы должны были бы сказать, что содержание утверждения состояло в том, что высказанное предложение могло быть верифицировано и, далее, что оно не могло быть фальсифицировано. Можно сказать, что в этом уточнении вовсе нет необходимости, поскольку условия всегда должны быть таковы, чтобы никакое утверждение нельзя было как верифицировать, так и фальсифицировать; следовательно, корректность утверждения всегда будет гарантировать выполнение более слабого условия, состоящего в том, что предложение не может быть фальсифицировано, т.е. что оно будет выражаться в виде двойного отрицания предложения.
Это возражение полностью подтверждается в том случае, если определение того, что является фальсификацией предложения, не обязательно надо считать влияющим на смысл предложения при его самостоятельном употреблении; в противном случае оно должно играть некоторую роль в фиксации смысла утверждения, сделанного с помощью предложения. Отсюда следовало бы, что говорящий, делая утверждение, может быть как не прав, так и не не прав: не не прав, поскольку можно было бы показать, что предложение нельзя фальсифицировать; но также и не прав, поскольку неизвестен способ верификации предложения. Это следствие было бы роковым для такого описания, поскольку утверждение не является актом, который допускает промежуточный результат; если утверждение неправильно, оно не правильно. Пари может содержать определенные условия; если они не выполнены, спорящие не выигрывают и не проигрывают. Но нет ничего аналогичного для утверждения; если в какой-либо теории значения это имеет место, то это означает сведение к абсурду данной теории.
Можно сказать, что, даже если условие фальсификации предложения не входит в определение смысла этого предложения при самостоятельном использовании, все равно верификационистская теория значения должна оставлять открытой возможность того, что утверждение не будет ни истинным, ни ложным: ибо заявление говорящего о том, что он способен верифицировать утверждение, может оказаться необоснованным, даже если нет ничего такого, что исключало бы возможность того, что оно будет верифицировано когда-ни-будь в будущем. Однако эта ситуация представляет собой такую ситуацию, которую нельзя устранить путем обращения к нашему пониманию языковой практики, относящейся к утверждению предложения, хотя то, как она описывается, зависит от принятой нами теории значения. Если мы придерживаемся теории значения, оперирующей условиями истинности, то мы опишем такую ситуацию как ситуацию, в которой еще не показано, прав говорящий или не прав. Можно согласиться с тем, что требуется некоторое объяснение для такой особенности: на первый взгляд, если утверждение является просто лингвистическим актом, который обусловлен объективными условиями правильности, и эти условия не выполняются, то утверждение просто ложно без каких-либо прочих оговорок. Это уже обсуждалось ранее: то, что обусловливает наше понимание предложений как конституент более сложных предложений, и их употребление, например с императивным действием, есть то, что приводит нас к различению между истинностью утверждения и правом говорящего делать это утверждение. В соответствии с верификационистской теорией значения мы не можем сказать, что каждое утверждение является либо истинным, либо ложным, но мы можем провести подобное различие между тем, что говорящий располагает средствами верификации утверждения и утверждением, что нечто является средством верификации, которое окажется в наличии позднее. Такое различие мы вынуждены принять точно так же, как и в теории значения, оперирующей условиями истинности: располагая понятием верификации предложения, которое требуется для объяснения роли этого предложения в сложных предложениях, мы не можем в общем случае считать утверждение заявлением о том, что уже есть средство верификации сделанного утверждения, но лишь заявлением о том, что такое средство мы еще получим; например, когда это утверждение относится к будущему времени. Таким образом, сказать в этом смысле, что утверждение может быть и неправильным, и не неправильным, — значит сказать нечто полностью согласующееся с природой утверждения как разновидностью лингвистического акта.