Начальник локотского филиала абвера Гринбаум служил в Чехословакии, Франции, Польше. Накануне нападения гитлеровской Германии на СССР в Варшаве была создана специальная Абверкоманда-107, в штат которой был введен и Гринбаум. Этот сорокалетний немец с упрямым и жестоким характером считал себя обойденным в звании и должности и возлагал большие надежды на карьеру в России. Полковник Герлиц обещал щедро наградить и повысить его, если он сумеет внедрить надежную агентуру из числа советских военнопленных в партизанские отряды и подпольные организации. Именно поэтому Гринбаума откомандировали из Орла в Локоть, в район активных действий партизан. Однако пока что в его распоряжении была лишь шайка наемников из откровенных предателей и выпущенных из тюрем уголовников-рецидивистов. Одним из них был Шестаков, бывший кулак, — низкорослый, бритоголовый изувер и садист, получивший за свои заслуги перед оккупантами звание обер-лейтенанта германской армии.
Дерзкие партизанские рейды заставили оккупантов всюду ужесточить режим. Это коснулось и поселка Комаричи, входившего в состав Локотского округа. Особенно неистовствовал начальник комаричского отделения полиции Масленников, — от него требовали усилить охрану железнодорожной линии и местных дорог, закрыть все входы и выходы у лесных кордонов, а также дознаться, кто распространяет листовки и прокламации. До сих пор он докладывал, что они изготовляются в лесу и партизанскими тропами проникают в населенные пункты.
Фашистский холуй совсем озверел после того, как один из полицаев — Николай Блюденов с укоризной сказал:
— Наивно думать, господин начальник, что эти птахи залетные. Они явно из здешнего инкубатора.
Начались повальные обыски, аресты. В тюрьму бросали невиновных, пытали, брали заложников.
— Масленникова надо убрать!
Таков был приговор подпольного штаба. Но как? Чтобы не ставить его участников под удар, пошли на хитрость. Павел узнал, что в перестрелке с партизанами легко ранен обер-бургомистр Каминский, сменивший в этой должности Воскобойникова.
Прежде чем решиться убрать Масленникова, Павел Гаврилович и Александр Ильич посоветовались с чекистами и направили в лес надежных связных. Разработали совместный план. При этом учитывалось, что Каминский, занявший два ключевых поста в округе, смертельно боялся конкуренции. Это и понятно. Рядом, в Севске, властвует комендант полковник Шмерлинг. Фигура колоритная. Происходит, вероятно, из прибалтийских баронов. Аристократ, свободно владеет русским, французским и английским языками. Долго жил в Германии, побывал не только в Европе, но и в Азии, Африке, Соединенных Штатах. Кто знает, каковы дальнейшие намерения германских властей, от которых он, Каминский, не раз выслушивал нотации: проморгал партизанские налеты на Суземку, Локоть, Трубчевск, не уберег Воскобойникова, не сумел предотвратить диверсии на станциях Брасово, Навля, Комаричи.
По сведениям, полученным из окружения «комбрига», ему претит амбициозность бывшего белого офицера Масленникова, рвущегося к более высоким постам. Прослышал «комбриг» и о генерале Власове, с завистью узнал о приглашении его в Берлин. Среди власовских подручных было немало лиц, охочих до выгодных должностей на оккупированных землях. Кое-кто из них уже появлялся в Локте. Одним словом, обстановка способствовала тому, чтобы толкнуть Бронислава Каминского на крайние и необдуманные поступки.
Через несколько дней адъютант «комбрига» Капкаев положил на его стол письмо. Некий «беспредельно преданный» аноним доносил, что против «вождя округа» затеян опасный заговор. Его возглавляет авантюрист Масленников, который рвется в обер-бургомистры. Доказательства: последний, воспользовавшись перестрелкой с партизанами, стрелял из укрытия в «комбрига». В письме назывались и сообщники: следователи Гладков, Третьяков и командир карательной роты Паршин.
Подпольщики отлично знали прошлое этих цепных псов Каминского и абвера. Уроженец деревни Аркино Гладков еще до войны был уволен со службы за взяточничество и связь с преступным миром, скрывался до оккупации. Бывший заготовитель Третьяков и каратель Паршин, из уголовников, отличались особым рвением и жестокостью, занимались поборами с мирного населения.
Незымаевцы узнали также, что Каминского особенно разъярила недавняя самочинная расправа Масленникова над неким Сашкой Раздуевым, доверенным лицом «комбрига», садистом и насильником. Этому бывшему кулаку, не раз судимому за разбойные нападения советским судом, ничего не стоило пристрелить арестованного в камере или убить человека за нелояльность к «новому порядку» на глазах его семьи. Масленников и сам побаивался Раздуева, неукротимого в своем пьяном буйстве. Воспользовавшись его очередной выходкой и насилием над любовницей шефа, начальник полиции приказал своим людям тихо прикончить одного из сподручных «комбрига».