«Дорогому А. В. Торицину на память о совместной работе над «Молодой гвардией».
После войны Анатолий Васильевич окончил Военно-юридическую академию, стал генералом, еще двадцать с лишним лет служил в Советской Армии. Он и после отставки в строю — начальник отдела одного из союзных министерств, видный общественный деятель, кавалер двадцати боевых правительственных наград.
Немногим более сорока лет отделяют нас от подвига молодогвардейцев, но бывший партизанский помполит страны А. В. Торицин бережно хранит у себя все, что имеет к ним отношение, встречается с теми из них, кого сохранила судьба, продолжает переписку с родителями павших, собирает новые материалы о подполье и партизанском движении на Украине, выступает с рассказами и воспоминаниями перед воинами, рабочими, студентами.
Все это припомнилось мне в тот незабываемый летний день, когда я встретил «товарища Т.», однополчанина, комсомольского вожака, партизана, солдата партии Ленина.
Москва — Ленинград — Краснодон.
ОТРЯД ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
Недавно литературные пути-дороги привели меня на Херсонщину, в места, где некогда проходила далекая юность. Отсюда я уходил юнгой в плавание по черноморским портам, служил за Днепром в политотделе МТС… Таврические привольные степи, широкие лиманы, шелестящие на ветру камыши… Каховка, Аскания Нова, Голая Пристань, Михайловка, Скадовск… И поныне хранят они в памяти, песнях и бронзе конармейскую тачанку, матроса-партизана Железняка, «девушку нашу» в походной шинели и наш бронепоезд, что стоит «на запасном пути».
В августе сорок первого тучные пшеничные поля, бахчи и сады Северной Таврии вновь стали ареной ожесточенных сражений. Ушли с запасных путей на огненные рубежи бронепоезда, резвые степные табуны пополнили кавэскадроны. В боевой поход двинулись не только новобранцы и резервисты, но и бородатые дядьки-ополченцы, кто, говоря словами поэта, помнил «грохот двадцатого года» и чуял «запах военной погоды». Взялись за оружие и совсем юные, не достигшие призывных лет наследники девушки из «горящей Каховки». Одни из них влились во фронтовые эшелоны, других укрыли партизанские плавни и тайные городские убежища патриотов, откуда совершались дерзкие рейды против врага.
Проходя по старым знакомым улицам центра Херсона, я случайно наткнулся на мемориальную доску на фасаде древнего жилого особняка по улице Декабристов, 1. Надпись вначале удивила меня одним словом, взятым в кавычки: «Журналист». Полный текст гласит:
«В этом доме с 1934 по 1940 год жил командир разведывательно-диверсионного отряда «Журналист», который действовал в период Великой Отечественной войны, в прошлом корреспондент «Наддніпрянської правди», Мусий Васильевич Смилевский».
Партизанский разведчик Смилевский?! Кажется, это имя я уже слышал. Но от кого? Память возвратила меня к суровым годам войны. Однажды мой однополчанин, назначенный помполитом Центрального штаба партизанского движения по работе среди молодежи в тылу врага, Анатолий Васильевич Торицин в доверительном разговоре упомянул, что где-то в Донбассе и степной Украине отважно сражается, выполняя специальные задания, молодежный отряд некоего Смилевского, бывшего армейского политрука на Южном фронте. Я знал, что Торицин до сих пор хранит в памяти и личном архиве десятки имен тогдашних партизанских командиров и руководителей подпольных молодежных организаций и групп за линией фронта. О нем я уже подробно рассказал выше.
Звоню А. В. Торицину в Москву.
— Смилевский Мусий Васильевич, из Херсона? Вероятно, однофамилец. По донесениям Украинского штаба партизанского движения нам был известен тогда Жорж Смилевский, украинский парень из Николаева. Название отряда не помню. Но вряд ли, — добавил Торицин, — диверсионно-подрывной отряд носил такое мирное имя. Дальнейшая судьба Смилевского мне неизвестна.
Поскольку надпись на мемориальной доске прямо указывала, что партизанский разведчик — бывший сотрудник «Наддніпрянської правди», я отправился в редакцию областной газеты.
— Да, Смилевский наш довоенный сотрудник партотдела, — подтвердили херсонские товарищи и указали на редакционный стенд с именами павших в боях фронтовиков — журналистов редакции. — А Жорой, Жоржем называли его домашние, а также близкие друзья и коллеги по работе. Видимо, это имя привилось ему с детства. Впрочем, обо всем, что касается его жизни, журналистской и боевой деятельности, вам лучше расскажет его личный друг, проживающий в нашем городе. У него, кстати, собраны многие материалы о подвигах этого патриота в тылу врага.