Холостой дядя Саша заскучал, выпил в одиночестве и предложил:
— Ребята, споем, а? Нашу.
Посуровели лица мужчин. И они запели негромко, но согласно:
Мама, сделавшись задумчивой и грустной, тоже запела — ее голос вплелся в мужские голоса:
Витя хорошо знал эту песню. Ее всегда пели фронтовые друзья отца, когда собирались вместе. И ему почему-то представлялось шоссе, которое проходило через лес, где в прошлом году был их пионерский лагерь, по мокрому от дождя асфальту ехали крытые машины, а в них были молодые солдаты — лиц не видно, потому что быстро проносились машины. Вообще все странно: в песне поется про пыль да туман, а Вите представляется мокрое от дождя шоссе, низкое небо и брезент на машинах, прогнувшийся под тяжестью воды.
А войну, которая была очень давно, когда Вити еще не было на свете, ему представить трудно. Вернее, не так. Войну вообразить можно — ведь столько фильмов о ней видел Витя. Но вот представить папу молодым солдатом — что он стреляет, бежит в атаку — Витя не в состоянии.
тихо, осторожно пели в комнате. —
И Витя увидел огромную степь, и солнце висит оранжевым шаром над ее краем, и солдат Пашка, чем-то похожий на былинного богатыря, только с крыльями за спиной, падает в пыльный бурьян, убитый врагом.
Вите очень захотелось побыть одному.
— Я пойду, ладно? — сказал он. — Спокойной ночи.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
или Гимн одиночеству
Присмотритесь, пожалуйста, повнимательнее к нашей жизни. И вы обязательно обнаружите вот что. Во-первых, если сравнить нас с людьми, например, девятнадцатого века, то уж больно мы суетливые: все спешим куда-то, опаздываем, книги читаем на бегу, не успеваем поднять голову, чтобы посмотреть на небо — что там: звезды, луна, тучи? Конечно, вроде бы есть объяснение: двадцатый век, космические скорости, кибернетика, научно-техническая революция и проч. и проч. Да, да, все это так... И все-таки! Остановитесь! Остановитесь в своем беге, сверните с асфальтовой магистрали, по которой мчатся машины, в зеленый тихий переулок. И дальше, дальше — в поле, в лес. Теперь стойте! Слышите, как тихо? Только голос птицы. Вы знаете, как она называется? Вот видите: вам не известны птицы, которые поют на вашей земле... Теперь поднимите голову — облака, синие тени, голубая бездонная высь. Разве не начинает ваше сердце биться сильнее? И душа не рвется ли в эту космическую бесконечность? И не рождается ли в самих ваших глубинах вопрос: «Зачем я пришел в этот огромный таинственный мир?..»
Вот! Теперь во-вторых. Обратите внимание: мы, порою не сознавая этого, боимся одиночества. Все нас тянет в толпу, в движущуюся массу себе подобных, к друзьям и знакомым: поговорить, как теперь говорят — пообщаться. Как будто страшимся мы остаться наедине с самим собой, перед лицом природы — леса, реки, неба. Или в своей комнате, у шкафа, в котором стоят молчаливые ряды книг... А ведь это очень нужно человеку: разговор с самим собой, ты и твои мысли, сомнения, может быть, вопросы, на которые пока нет ответов.
Поэтому, дорогие мальчики и девочки, если вам захочется остановиться в вашем стремительном беге, остаться один на один со своим «я» и подумать о жизни, не противьтесь этому желанию. Оно — прекрасно.
...Витя вошел в свою комнату и сел в удобное низкое кресло с протертыми подлокотниками.
И рванулись, помчались, сталкиваясь, налетая друг на друга, мысли.
«Неужели все это сегодня делал я? — думал Витя. — Искал на барахолке клиентов для Гвоздя и Пузыря. Потом этот парк... А Пузырь... Как он страшно говорил! И зачем он ломал березы? Откуда у него столько злости?.. — Витя сильно сжал веки. — И я встретился с ними! И хоть бы что. Отправился в гости. Потом сидел как столб в этой белой рубашке у нас в столовой...»
Витя встал, прошелся по комнате.
«А долговязому Мише я с удовольствием дал бы пару раз. Терпеть не могу зазнавал. Еще Люська. Ну, зануда. Это неправда, что Зоин отец ворует. Он тоже сражался с фашистами на войне и был там старшим лейтенантом».
Витя почувствовал, как меняется у него настроение, просто было физическое ощущение: ты становишься слабее, беспомощнее. Почему так? Было ему беспокойно, он себе очень не нравился и не мог понять почему. Что, собственно, случилось?