Показалась городская окраина; стали быстро надвигаться многоэтажные дома; на кольце стояли два пустых троллейбуса с опущенными усами. «Газик» мчался к центру, к дому, в котором живет Витя Сметанин.
Никогда Витя не видел свой город таким пустым и чистым. Только дворники мели тротуары да милиционеры стояли на перекрестках. Проехала поливальная машина, раскинув прозрачный веер воды, — и в «газике» запахло дождем; проехал хлебный фургон — и вкусно запахло теплой поджаристой коркой.
Тихо, спокойно. Но где-то близко прячется преступник. Даже убийца!.. Ведь он хотел убить их... Как все это возможно?.. И опять — в который раз! — Вите стало казаться нереальным все происходящее: и непривычно пустынный город, и то, что было совсем недавно, и то, что он сейчас поведет этих людей ловить бандита...
Впереди был виден уже их дом.
— Въедем в ворота, — сказал Петр Семенович. — И там остановимся.
...Машина останавливается под сумрачной аркой ворот.
— Только я бы просил... — начинает папа.
— Я вам гарантирую, — говорит Петр Семенович, — мальчик не подвергнется никакому риску.
— Нет, я с вами, — говорит папа.
И уже — подъезд. Витя поднимается вверх, через ступеньку. Сердце опять стучит в голове.
Железная лестница, деревянная крышка люка. Где-то внизу хлопает дверь. Голоса.
— Тише, тише, — говорит сзади дядя Коля.
На чердаке сумрачно, пахнет кошками.
— Витя, дай руку, — шепчет папа.
Крыша, влажная от росы, тускло блестит. Необъятный город окутан зыбкой утренней дымкой и похож на декорации из какого-то спектакля. Над далеким-далеким полем, которое проглядывает между крыш, висит оранжевый шар солнца, и его прямой четкой линией пересекла тучка.
— А! Черт! — шепчет папа. — Ботинки скользят.
По загородке ходит, покачивается голубь. На стержнях с загнутыми краями крупные капли росы.
— Здесь лестница, — говорит одними губами Витя. — А лаз в углу, кирпичами заложен. Надо спуститься.
Витя заглядывает вниз, на «пляж» Репы. Лаз аккуратно заложен кирпичами.
«А вдруг его там нет?» — с ужасом думает Витя и слышит, как мелко стучат его зубы. Только этого не хватало!
Папа крепко держит Витю за руку.
— Оставайтесь здесь, — шепчет Петр Семенович.
Первой исчезает в проеме голова дяди Коли.
Пропуск в сознании — что-то не увидел, не услышал. Был или не был выстрел?
— Папа, стреляли?
— Стреляли.
Движение, грохот кирпичей. Сорвался голубь с загородки, шумно захлопал крыльями. Фу-ты! Напугал...
Появляется голова дяди Коли. Он вылезает на крышу, тяжело дышит, приседает на корточки — ждет. «Кого он ждет?» — думает Витя.
Появляется голова Пузыря. Совсем отвисла нижняя губа, глаза — шальные, ничего не видят, не понимают. «Лучше бы он на меня не смотрел...»
Раз! Два! — щелкают наручники.
Пузырь стоит согнувшись, широко расставив ноги. Жалкий Пузырь. Ничтожный. Дышит со свистом. Он похож на загнанного зверя.
И Витя ловит себя на непостижимом чувстве: ему жалко Пузыря... Нет, не запоет он больше:
Вылезает на крышу Петр Семенович.
— Пошли...
Потом они спускаются по лестнице. Во всех дверях — люди. Заспанные, удивленные, испуганные. Откуда узнали?..
— Посторонитесь, граждане! Прошу, посторонитесь!
Во дворе уже солнце. И прохладные тени.
Репа... Откуда он возник? Репа бросается к Вите.
— Предатель! Предатель! — Рыжая челка упала на лоб. Глаз нет. Вместо глаз — ярость, ненависть, недоумение. — Предатель...
— Репа! Репа!.. Я не предатель. Ведь он...
Происходит что-то неладное. Мелькает испуганное лицо папы. Освещенная солнцем стена дома сдвинулась и плывет мимо.
Быстрее, быстрее, быстрее! Рябит в глазах. Кровь в висках — частыми толчками. Кровь в висках: «Предатель, предатель, предатель...»
И Витя уже у себя в комнате. Папа укладывает его в кровать. Витя послушно раздевается.
— Папа, я не предатель... — шепчет он.
— Нет, сынок, нет... Поспи.
Витя закрывает глаза. Холодно. Немного знобит. Витя подтягивает одеяло к самым глазам. И летит в черную бездну. Бездна встречает его шепотом: «Предатель, предатель».
А потом становится спокойно и тихо. И ничего не видно.
...Приснился сарай бабушки Нюры и Зорька.
Бабушка Нюра доила корову, молоко пенилось в подойнике. И Витя увидел то, чего не замечал раньше: на стене висели хомут и дуга, выкрашенные в красное, а сбоку, в углу, лепилось гнездо ласточки. «Странно, — подумал во сне Витя, — наяву не видел, а во сне — пожалуйста».