...Витя сидел на лавочке у могилы молодой женщины и четырехлетней девочки, расстрелянных фашистами, и думал. Нет, его мысли не приобрели четкости и стройности, не были сформулированы до конца — им был дан только толчок, только начало.
Но ведь и гигантский баобаб начинается с крохотного ростка...
И одна мысль Вити Сметанина была четкой и пронзительно ясной: «Папа и мама! Мои дорогие, мои любимые! Не умирайте! Живите как можно дольше. Пожалуйста!..»
— Витя, пойдем, а?
Оказывается, Катя тоже была здесь, стояла у ограды, за спиной Вити. И тоже думала.
Витя поднялся, и они пошли тихо и осторожно по узкой тропинке между могил, чтобы жить дальше.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ,
в которой уже сам наш герой, Витя Сметанин, восклицает: „Эврика!“
Все-таки давайте еще раз заглянем в словарь иностранных слов. Читаем: «Эврика (гр. heureka) «я нашел» — восклицание, приписываемое греческому математику и механику Архимеду (287 — 212 до н. э.) при открытий им основного закона гидростатики...»
Итак, вот что принципиально важно — предмет находки. Ведь можно найти медный пятак и заорать на всю улицу: «Нашел!» Архимед нашел не ерунду какую-нибудь, а один из величайших законов Вселенной. Не просто найти нечто, а что найти — в этом сокровенная суть.
...И осталось три дня прожить Вите Сметанину в Жемчужине.
Одна перемена после болезни Матвея Ивановича и посещения кладбища произошла в нем: Витя стал задумчивым, могло показаться со стороны — даже вялым.
— Ты о чем все молчишь? — с тревогой спрашивала мама.
— Так...
...Рано-рано утром прибежали Вовка и Катя, растолкали Витю, который никак не мог проснуться.
— Да вставай же! — тормошил его Вовка.— Ты когда-нибудь видел, как хлеб убирают?
— Нет, — еще ничего не понимая, ответил Витя.
— Тогда поднимайся! — тараторила Катя. — Сегодня с самого ранку на звягинских полях... за деревней Звягино, начали озимую рожь убирать. Поспела!..
— Да! — перебил Вовка. — Представляешь, на две недели почти раньше срока! Лето раннее. И наш Илья выходит на комбайне! Побежали!
Было без четверти шесть, но ребята к началу опоздали: оказывается, комбайны начали работать в четыре часа утра, как только рассвело.
Первый раз в жизни Витя увидел, как убирают хлеб. И это была не просто работа, это был бой. Или штурм. По полю, выстроившись лесенкой, шли три комбайна, ревели моторы, клубилась пыль вперемешку с соломенной трухой; рядом с каждым комбайном ехала машина, а в кузов из металлического хобота сыпалось, сверкая на солнце, зерно. Был стремительный, напряженный темп. Когда на меже поля комбайны разворачивались, в кабинах мелькали чумазые лица комбайнеров, напряженные, потные. В одном из парней ребята узнали Илью, он только успел приветственно махнуть им рукой: Илья спешил, все его движения были рассчитаны; и спешили другие парни: дорог каждый час, погода неустойчива, быстрее, быстрее! Поле содрогалось, металлические лопасти захватывали высокую спелую рожь, сыпалось зерно в кузова машин, за комбайнами оставались вороха солнечной соломы...
Быстрее, быстрее, быстрее! Потоки зерна в кузова машин. Рокот моторов. Напряженные, грязные, потные лица комбайнеров. В клубах пыли и соломенной трухи дробятся солнечные лучи. Вздрагивает уставшая земля под тяжестью комбайнов.
Быстрее!..
Витя вспомнил чистую булочную на своей улице, запах свежего теплого хлеба, аппетитные ряды батонов, городских булочек, ржаных краюшек с тмином на коричневой корочке, гирлянды сушек, пирамиды бубликов с точками мака...
Нелегко ты достаешься людям, хлеб наш насущный.
На меже стоял агроном колхоза «Авангард» Яков Фомич Дятлов, пожилой высокий человек с обветренным лицом, на котором странно выделялись кустистые светлые брови, мял в руке горсть зерна, говорил озабоченно:
— Сыровато. На элеваторе не примут. Будем доводить до кондиции на току. — И кричал кому-то: — Базаров! Все машины на ток! И людей туда побольше!
...После завтрака Витя, Вовка и Катя работали на крытом току — он представлял собой огромную крышу без стен на железобетонных сваях. Работало здесь еще много людей, и среди них зоотехник Федя, тетя Нина, деревенские ребята; тут же были сколочены длинные деревянные столы, и повариха Емельяниха готовила обед. Одна за другой подъезжали машины с зерном, разгружались, и деревянными лопатами надо было разгребать зерно, стелить его тонким слоем или бросать на стремительную ленту конвейера, которая бежала вверх, разметая зерно широким золотистым веером.