– «Когда я побегу, не придется тащить лошадь». Да, Мортимер Байлисс рассказал мне в одном из редких приступов благодушия. К чему это?
– Ну, Стэнхоуп всегда говорил, что ему надо попутешествовать по Италии, по Франции, расширить кругозор, усовершенствоваться в мастерстве. Теперь такая возможность представилась, и он не хочет тащить жену. Тем более нищую. Он всегда блюдет свои интересы.
– Что же ты в нем нашла, бедное заблудшее создание?
– Думаю, дядя Джордж прав, только не говори ему, не подрывай дисциплину. «Ты бы и не посмотрела в его сторону, – сказал он, – если бы не оказалась в пригороде, где и взгляд-то остановить не на ком». Наверное, так и есть. Привыкаешь говорить через забор, а дальше все выходит само собой.
– Вероятно, тебя ослепили его брюки. Ладно, на первый раз простим, но чтобы больше такого не повторялось. – Билл замолчал, прислушался. – Вы держите дома слона?
– Насколько я знаю – нет. Хотя дядя Джордж часто поговаривает, что надо бы купить страуса. Хочет посмотреть, как страус зарывает голову в песок. Почему ты спросил?
– Мне показалось, что он поднимается по лестнице. Это оказался не слон, а шестой виконт Аффенхемский. Он ворвался в комнату, выглядя -насколько это для него возможно – оживленным.
– Эй! – сказал он. – Что там в кухне, будь она неладна? Дым валит клубами, смердит до небес.
У Джейн вырвался сдавленный крик.
– О, Господи, ужин! Наверное, сгорел дотла.
Она стремглав выбежала из комнаты, лорд Аффенхем проводил ее снисходительным взглядом.
– Женщины! – произнес он с довольным смешком. – Ну, как дела, Фред?
– Отлично, дядя Джордж. Вы теряете племянницу, но обретаете племянника.
– Превосходно. Лучше быть не может.
– Вообще-то могло быть много лучше. Дело в том, что при моей бедности нечего и мечтать о женитьбе. Все, что у меня есть – жалование от Гиша.
– И больше ничего?
– Ни цента.
– Жалко, что с картинами получился облом.
– Да, но взгляните с другой стороны. Если б не они, я бы не встретил Джейн.
– Тоже верно. Ладно, что-нибудь да подвернется. Да, Кеггс?
В комнату вплыл опечаленный Кеггс.
– Мисс Бенедик просила меня подняться и сообщить вашей милости, что, к своему величайшему сожалению, не сможет сегодня подать ужин, – произнес он.
– Отбросил копыта, да? Нам-то что! Кеггс, я попрошу вас наполнить бокал и выпить за здоровье молодых.
– Милорд?
– Вот этого Фреда Холлоуэя и моей племянницы Джейн. Они собрались пожениться.
– Вот как, милорд? Желаю вам всяческого счастья, сэр.
Вошла Джейн. Она была грязная и расстроенная.
– Еды не будет, – сказала она. – Одни угольки остались. Придется нам идти в пивную, куда вы с мистером Кеггсом ускользаете по вечерам.
Лорд Аффенхем брезгливо скривился.
– Что? Тащиться в местную забегаловку, когда ты прозрела, дала отставку Твайну и подцепила отличного малого? Да не за кувшин пива! Мы едем к Баррибо, а тебе стоит умыться. У тебя все лицо черное. Можно подумать, ты намазалась сажей, чтобы петь под банджо с лодки.
17
Открытие, что волк в шкуре дворецкого ловко нагрел вас на двадцать тысяч долларов, обыкновенно сказывается на мастерстве водителя, особенно если тот ценит деньги. Не успев толком отъехать от Шипли-холла, Роско, чьи мысли блуждали в другом месте, въехал в телеграфный столб. Внутренний ущерб, причиненный машине, оказался столь велик, что пришлось пешком возвращаться за лимузином. Соответственно, был уже довольно поздний час, когда они с Мортимером Байлиссом прибыли в Лесной Замок.
Огастес Кеггс не удивился посетителям. Ему и раньше приходило в голову, что сын бывшего хозяина скоро заявится в Вэли-Филдз. Кеггс восхищался Мортимером Байлиссом, но знал того за человека, неспособного приберечь про себя хорошую шутку. Таким образом, депутация из Шипли-холла застала его во всеоружии. Кеггс был радушен и полон старосветской учтивости в полную противоположность Роско, который напоминал вулкан, готовый извергнуть горячую лаву вослед бегущим сонмам. Кеггс проводил визитеров в крохотную гостиную и накрыл зеленой бязью клетку с канарейкой, словно желая оградить деловую встречу от неуместных трелей. Никто не мог бы быть любезнее. Даже когда Роско обрел дар речи и обозвал его шестью оскорбительным именами, самое мягкое из которых – «жирный мошенник», Кеггс продолжал лучиться кротостью, словно особо благообразный епископ.
– Я ожидал некоторых выражений неудовольствия с вашей стороны, сэр, -сказал он спокойно, – однако уверен, мистер Байлисс меня поддержит, что взаимными упреками ничего не достичь.