– Конечно же, у меня есть несколько условий.
– Естественно, – сказал Марчелло, бросая убийственные взгляды на Натаниэля. – Давай их выслушаем.
– Я откладываю деньги на обучение своего брата. Он хочет быть доктором, так что это будет не дёшево. Что бы я ни вложил в фонд, я хочу, чтобы ты это повторял, доллар в доллар.
– Он хочет, чтобы я помог выучиться доктору, – произнёс Марчелло комнате в целом. – Серьёзно!
– Ну? – надавил Келли.
– Это твоё единственное требование?
– Нет, ещё я хочу снова встать за камеру. Мне нравилось делать фотографии, и в последнее время, пока я нахожусь вокруг всего этого оборудования, у меня дёргаются пальцы. Я хочу вернуться к этому.
– Очень трогательно, – сказал Марчелло, – но я не могу взять любителя на оплачиваемую должность. Слишком много на кону.
– Тогда дай мне доступ к оборудованию после рабочего времени. И попроси одного из своих фотографов ввести меня в курс дела. Предпочтительно Рика, потому что он милый. Я создам портфолио, и ты сможешь оценить, подхожу ли я.
Марчелло повернулся к Натаниэлю.
– Страховка покроет какую-либо порчу оборудования?
– Абсолютно.
Марчелло кивнул.
– Тогда ладно. На оба твои условия.
– Хорошо, – сказал Келли. – В таком случае, я подумаю над этим.
Глаза Марчелло сузились настолько, что практически казалось, будто он уснул. Только всё больше краснеющий оттенок его кожи предполагал обратное. Затем он наклонился вперёд и взял бутылку, чтобы налить себе ещё бокал.
– Нам понадобится ещё, – сказал он. – Натаниэль, будь так добр.
– Конечно, – Натаниэль поднялся и пошёл на другую сторону комнаты, где в деревянном шкафчике прятался холодильник. Марчелло игнорировал и его, и Келли, потянувшись к своему мобильнику и печатая большим пальцем. Затем отложил телефон в сторону.
Спустя мгновение, Келли почувствовал в кармане вибрацию. Он достал свой телефон и увидел новое сообщение. Конечно же, от Марчелло.
"Если ты нервничаешь из-за международных путешествий, не стоит. Натаниэль будет с тобой на каждом шагу".
Келли поднял взгляд. Марчелло радушно кивнул и переключил внимание на одно из растений в горшке, с невинным ангельским видом.
Натаниэль вернулся с бутылкой и снова сел на диван. А Келли в это время представлял совместные долгие ожидания в аэропорту перед ещё более долгими полётами, где единственным развлечением у них будет компания друг друга.
– Университет Техаса ведь будет на месте, когда я вернусь, – сказал Келли.
– Даже если в него попадёт метеорит, – небрежно сказал Марчелло, – есть куча похожих мест.
– Исходя из этого…
– Ты не хочешь подумать? – спросил Натаниэль.
Келли бросил на него взгляд и, впервые, у него не было сомнений насчёт желаемого. Он наклонился вперёд, взял свой бокал и поднял его в воздух.
– За то, чтобы знать, чего ты хочешь, и получать это.
– Уверен, у меня где-то есть татуировка с такими словами, – сказал Марчелло, потянувшись за собственным бокалом.
Натаниэль посмотрел на них обоих и покачал головой. Затем сдался и присоединился к их тосту, пока взгляд Келли тоскливо бродил по мышцам на шее Натаниэля, пока по его горлу опускались золотистые пузырики.
***
Ах, Париж, город любви! Или это про Венецию? Или Дублин, или тот маленький городок в Юте, который был чуть больше автозаправки и «Дейри Куин»? Вне зависимости от того, куда их вела его карьера, совместные путешествия творили чудеса для отношений Келли с Натаниэлем. Не то чтобы он осмеливался так их называть, даже спустя шесть месяцев.
Находясь в Остине, они разработали для себя конкретные манеры. На работе они были полными профессионалами. После работы они часто проводили время как хорошие друзья. Но между ними росло напряжение, перерастая в потрясающие ночи, от которых Келли дрожал. И был переполнен эмоциями, которые не мог выразить словами. Даже маленькие жесты, вроде небрежных поцелуев или держания за руки, были будто под запретом.
Но когда они путешествовали, все эти правила отбрасывались в сторону. Натаниэль с нежностью гладил шею Келли, пока они стояли на Мосту Искусств и смотрели на Сену, или игриво целовал его в тёмном углу ирландского паба. Только условия нежностей оставались скованными. Никаких ярлыков для отношений, никаких дурацких прозвищ, и определённо никакого слова на «л». Но то, чего их отношениям не хватало в плане букв, компенсировалось эмоциональностью, которой Келли не знал раньше. Влюблённость бывает односторонней, но такие чувства должны были быть взаимными, благодаря чему было легче о них не говорить.
Конечно, снова возвращаться домой – как сейчас – всегда было горько-сладким опытом. Их физическое влечение друг к другу ослабнет, что также означало, что их чувства накопятся и снова взорвутся, как какой-то эмоциональный оргазм.
– Нас снова заберёт твой брат? – спросил Натаниэль, вытянув руки за собой, пока их чемоданы верно тащились следом.
– Я не могу вспомнить, сбрасывал ли ему время прилёта, – ответил Келли. – Если нет, мы возьмём такси. За мой счёт.
– По крайней мере, пока мы не отдадим Марчелло список коммерческих расходов.
Они вместе хохотнули, останавливаясь рядом с газетным киоском в аэропорту, чтобы Келли мог достать телефон.
– Никаких новых сообщений. Я быстро напишу ему и спрошу, приедет ли он.
– Спроси, в порядке ли Зеро, – сказал Натаниэль, практически как никогда плаксиво.
– Он был в порядке, когда ты просил меня спросить вчера, – ответил Келли, шутливо закатывая глаза. – И позавчера. За день до этого ты получил видео, на котором он поглощал еду.
– Просто спроси, – просил Натаниэль.
Келли поднял взгляд, печатая. Женщина возраста его матери остановилась у магазина и открывала диетическую колу. При этом она наблюдала за ним, и когда дружелюбно улыбнулась, Келли вернул этот жест. Затем сосредоточился на том, чтобы закончить сообщение. Отправив его, Келли заметил, что женщина всё ещё стоят там и смотрит на него.
– У меня есть сын твоего возраста, – сказала она.
– Оу, – ответил Келли.
– Он служит в морской пехоте.
О боже! Только не снова.
Женщина подошла ближе, уже со слезами на глазах, и положила руку ему на плечо. Келли хотелось сбежать, потому что это происходило чаще, чем ему нравилось, особенно, когда его волосы были свежеподстрижены.
– Спасибо тебе, – сказала женщина. – Большое спасибо за твою службу нашей стране.
Келли никогда не знал, как на это отвечать. Он не мог принять её благодарность, так как не заслуживал этого, а споры с этой женщиной только заставят её почувствовать себя глупо. Опять же, может быть, она это предвидела, потому что с её стороны это было ужасно самонадеянно. Молодой человек мог потерять ношу из-за аварии, или инфекции, или диабета, или повреждения сосудов. Но нет, она вообразила себе, что он бежал по минному полю, размахивая американским флагом.
– Удачи вашему сыну, – выдавил Келли.
Женщина похлопала его по руке, не так понимая его несчастное выражение лица.
– Твоя жертва не будет забыта.
– Отлично, – рявкнул Натаниэль. – А теперь, если вы нас извините, нам нужно успеть на рейс до Вашингтона, чтобы поужинать с президентом.
– Оу! – женщина явно не понимала, шутка это или нет, но хотя бы ушла прочь, после того, как ещё несколько раз ласково похлопала Келли по руке.
– Это было крайне неловко, – сказал Келли. – Я начну носить длинные свободные платья, чтобы скрыть свой тайный стыд.
– Тебе нечего стыдиться, – сказал Натаниэль, всё ещё кипя.
– Это была шутка.
Натаниэль смотрел сердитым взглядом.
– Тебя это не достало?
– Достало, – сказал Келли. – Конечно. Что я могу с этим поделать? Стать учёным и создать лекарство от глупости?
– У тебя есть варианты.
Келли мгновение смотрел на него.
– Не хочется рушить твои надежды, но я делаю это не ради смеха. Нога исчезла навсегда.
Натаниэль продолжал смотреть со злостью.
– А протезы?
– Ты знаешь, что я уже пробовал. Мы говорили об этом. Это было неудобно и…
– …ты сдался через неделю. Или ты вообще не протянул так долго?
Келли чувствовал, как растёт его злость, но в этих отношениях ему хотя бы не приходилось сдерживаться.
– Вот, что я тебе скажу, гений, давай я отпилю тебе ногу выше колена, и мы посмотрим, как уютно тебе будет, когда оболочка из стеклопластика сожмёт тебя до середины задницы. Тогда сможешь весь день напролёт читать мне лекцию о…
– Заткнись.
– …о том, как легко надеть протез и скакать по комнате. И если ты думаешь, что я изменюсь потому, что время от времени какой-нибудь идиот принимает меня за ветерана войны, и потому что ты считаешь меня дефективным, можешь засунуть этим мысли себе в…