Бонни резко затормозила, падая на колени, одной рукой толкая Рико вниз и поднимая другую, чтобы разнять их.
– Прекратите! – сказала она с широко раскрытыми глазами. – Бросьте, парни. Вы не хотите этого делать!
Она была права. Келли потянул Натаниэля за плечи, поднимая на ноги, в то время как Бонни продолжала держать Рико на земле. Вскоре подбежал Лейн, присаживаясь на корточки рядом с ним.
– Мой бедный Рико! – воскликнул он. – Что вы с ним сделали, чудовища? – он театрально подмигнул им, после чего нагнулся над Рико и промокнул его лицо салфеткой. – Не переживай, малыш, я позабочусь о том, чтобы они тебя больше не трогали.
– Полагаю, нам пора, – сказал Келли, оттаскивая Натаниэля, которому всё ещё явно хотелось жестокости. – С днём рождения, Лейн. Прости за всё это.
Лейн положил руку на щеку Рико и отвернул его голову в сторону, чтобы одними губами проговорить:
– Ты гений! – а затем вернулся к суете над своим пациентом.
Лишь бы он был счастлив. Келли потянул Натаниэля за боковые ворота, вместо того чтобы идти через дом. Он переживал, что кто-нибудь вызвал полицию, и хотел уйти раньше их приезда. Отпустив руку Натаниэля, Келли потянулся за его ладонью, но оказался отвергнут.
Келли в шоке уставился на него.
– Ты ведь знаешь, что я не хотел его целовать, верно?
Натаниэль просто оставался сердитым, идя к машине.
– Я поведу, – сказал Келли, спеша за ним. – Ты сейчас слишком эмоциональный.
Натаниэль достал из кармана ключи и бросил ему. Они всё ещё не разговаривали. Может, это было к лучшему. Им обоим нужно было сначала успокоиться. Как только они приедут домой, они обсудят это и во всём разберутся.
Но когда они вошли в квартиру, Натаниэль пошёл прямиком в спальню и закрыл за собой дверь. Зеро постучал лапами по деревянной поверхности, а затем в замешательстве поднял взгляд на Келли.
– Полагаю, остались только ты и я, – сказал Келли. – Идём.
Вместе они вышли на улицу, чтобы Зеро мог разобраться со своими делами. Когда они вернулись, спальня по-прежнему была закрыта. Они могли только отступить в гостиную и сесть на диван, ожидая, когда закрытая дверь снова откроется для них.
***
Небо потемнело, прежде чем Натаниэль вышел из спальни. Келли был на кухне, готовил ужин, потому что его мать всегда настаивала, что большинство проблем в мире можно решить поджаренным сэндвичем с сыром и тарелкой томатного супа. Он надеялся, что запах выманит Натаниэля, а если нет, когда он будет готов поесть, он сможет помакать свой холодный сэндвич в горячий суп и немного его согреть. Зеро подскочил, когда дверь спальни скрипнула, и пошёл за Натаниэлем на кухню, виляя хвостом.
– Голоден? – спросил Келли.
Натаниэль покачал головой, его глаза были красными, то ли от слёз, то ли от сна.
– Нам нужно поговорить.
– Хорошо, – Келли выключил конфорки и убрал сковородку на холодное место. Его собственный аппетит исчез сейчас, когда он столкнулся с неизвестным. Они сели друг напротив друга за обеденным столом, Келли хотелось защититься. – Я не целовал его. Я просто разговаривал с этим парнем, когда он практически напрыгнул на меня.
– Я знаю, – сказал Натаниэль. – Я видел.
Келли сморщился.
– Тогда почему ты всё это время сидел в своей спальне, закрывшись?
Натаниэль разорвал зрительный контакт.
– Это было больно. Видеть, как тебя целует другой человек... – он покачал головой. – Ты не представляешь, какую боль это мне причинило.
– Прости, – сказал Келли. – Поверь мне, когда я говорю, что мне это тоже не понравилось.
– Это не твоя вина, – твёрдо сказал Натаниэль. – Поэтому всё так запутанно. Когда я начал влюбляться в тебя, я знал, что кому-нибудь может быть больно, но обещал себе, что это не я причиню тебе боль. И я верил, что ты будешь изо всех сил стараться не причинить боль мне. Сегодня это доверие не разрушилось. Ни один из нас не виноват, и всё же, мы всё равно обожглись, потому что любим друг друга.
– Это верно, – сказал Келли. – И это отстой. Мы ничего не можем с этим поделать, так что должны вместе поужинать, поливая грязью того парня. Или ты действительно позволишь чему-то такому глупому разделить нас? – Натаниэль встретился с ним взглядом, чего было достаточно, чтобы кровь Келли застыла. – Лучше скажи мне, что ты думаешь, – сказал он, слегка дрожащим голосом. – Сейчас же!
– Это повторится снова, – сказал Натаниэль. – Даже если нам удастся не причинить боль друг другу, в конце концов, одному из нас всё надоест, или наскучит, или кто-нибудь другой встанет на пути. Может, это будет не специально. Может, я понадоблюсь своей маме, когда она постареет, и мне придётся уехать к ней...
– Я уеду с тобой, – сказал Келли.
– ... или, может быть, один из нас умрёт молодыми, или, может быть, ты разлюбишь меня, потому что эмоции нельзя контролировать. Или, может быть, мы дойдём до точки, когда захотим причинить боль друг другу. Я знаю, сейчас это тяжело представить, но со временем отношения станут только сложнее.
– Значит, нам лучше их избегать? – огрызнулся Келли. – Зачем ты вообще выходишь из дома? Почему ты не боишься постоянно, что тебя собьёт машина или подстрелит какой-то случайный псих?
Натаниэль выдохнул.
– Раньше со мной никогда этого не было. Пока я не влюбился в тебя. Теперь мысль о том, что тебе больно, даже если только из-за того, что больно мне... Я ненавижу это. Я не хочу причинять тебе боль, но причиню сейчас, потому что если буду ждать дольше, будет хуже, чем ты можешь себе представить. Чем дольше мы это продолжаем, тем сильнее боль.
– Ты убьёшь меня, – произнёс Келли, его руки дрожали. – Это не драматичная угроза. Я не покончу с собой и ничего такого, но если ты сейчас меня бросишь, это убьёт меня. Настолько сильно я тебя люблю.
Натаниэль сжал челюсть и отвёл взгляд, в его глазах собирались слёзы.
– Ты должен довериться мне. Это к лучшему.
– Ты мне что-то не договариваешь, – сказал Келли. – В чём дело? У тебя ВИЧ? Какая-то смертельная болезнь?
Натаниэль устало покачал головой.
– Нет.
– Что-то другое. Это явно связано с твоим прошлым. Если ты собираешься меня бросить, то хотя бы расскажи мне. Пожалуйста!
– Это ни на что не повлияет, – сказал Натаниэль. – Люди не должны быть вместе таким образом. Я знаю, общество давит с этой мыслью, но это неверно. Мы счастливее по одиночке. Мы сильнее. Особенно ты. Если ты уйдёшь от меня, это тебя не убьёт. Я с самого начала никогда не был тебе нужен.
– Я не уйду от тебя! – сказал Келли. – И не говори, что мне нужно, или что я чувствую. Я не был счастливее до того, как встретил тебя. У меня всё было в порядке, но с того первого дня, который мы провели вместе, когда бегали по Остину и пытались выяснить, как спланировать что-то спонтанное... – его голос надломился. – Ты не будешь говорить мне, что я чувствую.
– Ладно, – сказал Натаниэль, напрягая челюсть. – Тогда я сделаю это ради себя. Я не могу снова пройти через это.
– Через что? – крикнул Келли. Ему хотелось плакать от одного лишь раздражения. Он не понимал, что происходит.
– Люди меняются, – сказал Натаниэль. – Это нельзя исправить. Сейчас мы любим друг друга, но ты только начинаешь и не понимаешь, сколько душевной боли за углом. И я признаю это. Мне страшно потерять тебя или причинить тебе боль, и миллионы других сценариев не дают мне уснуть по ночам. Я трус и, может быть, просто сумасшедший. Я знаю только то, что больше не могу с этим справляться.
– Можешь, – сказал Келли. – Ты чертовски сильный. Я знаю, что ты можешь с этим справиться!
– Ты тоже не можешь говорить мне, что я чувствую, – мягко произнёс Натаниэль. – И ты ошибаешься. Я не сильный. Я больше так не могу. Не могу и не буду.
Келли спорил с ним. Он не примет «нет» за ответ, не позволит всему так закончиться. Вечер затянулся. Еда остыла в кастрюлях и сковородках, полночь наступила и прошла, а Келли продолжал говорить, пока не сорвал голос, и глаза не заболели от слёз. Но это было не важно. Натаниэль действительно был сильным. Таким сильным, что несмотря на то, как сильно Келли пытался сломить его, забраться на эту стену и дотянуться до него, ничего не получалось. В конце концов Натаниэль перестал отвечать. Он просто скрестил руки на груди и смотрел в сторону. Келли продолжал бороться, но когда твоего оппонента нельзя сдвинуть, и он даже не бьёт в ответ...