В конце концов, Джейсон извинился и пошёл в свою комнату, достал из шкафа гитару и потренировался держать аккорды, не ударяя по струнам. Он тосковал по музыке, но не хотел привлекать внимание, наслаждаясь этим редким моментом уединения. Может, завтра будет лучше. Даже самые организованные приёмные семьи давали своим детям свободу по воскресеньям. День отдыха и всё такое. Может, Джейсон сможет взять свою гитару и найдёт хороший большой парк, чтобы поиграть на ней. Обычно люди думали, что он пытается заработать денег, чего было достаточно, чтобы спугнуть их. Да, хороший день в парке, слегка обгоревший от солнца нос и ноющие пальцы. Усмехнувшись этой мысли, Джейсон плюхнулся на спину и закрыл глаза.
* * *
– Все в этой семье ходят в церковь, – с твёрдым взглядом сказал мистер Хаббард.
Рядом с ним миссис Хаббард по-прежнему хмурилась, как и с тех самых пор, как ушла за подкреплением. Теперь, когда ее муж был здесь, Джейсон полагал, что ему придется объясняться снова и снова. Сидя на краю кровати, по-прежнему не сходив по своей очереди в ванную, Джейсон скрестил руки на груди.
– Я не верю в Бога, – сказал он. Правда была в том, что Джейсон не особо определился, но обладал достаточным опытом, чтобы знать, что не верит в церковь.
– Ты не обязан ни во что верить, – сказал мистер Хаббард. – Это семейное мероприятие, и мы ожидаем твоего участия.
Джейсон устал улыбаться, устал сдерживаться и больше всего устал быть хорошим. Он хотел побыть один, и мысль о том, чтобы поспешно выполнять свои утренние ритуалы и надевать ужасную нарядную одежду, которую миссис Хаббард принесла в его комнату, была просто невыносима.
Прости, Мишель.
– Я не обязан идти, – сказал Джейсон. – Это одно из моих прав, и оно прописано в соглашении, которое вы подписали. Мне позволяется свобода вероисповедания, и это включает право не исповедоваться. Может, мне следует позвонить своему соцработнику.
– Нет. – Мистер Хаббард поднял руку. – Нет, в этом нет необходимости. – Он сделал глубокий вдох и выдохнул. – Что именно ты планируешь делать со своим днём?
– Продолжить своё чтение, – сказал Джейсон, хватая одну из книг "Братья Харди".
– Значит, ты будешь здесь, пока нас не будет? Ты никуда не пойдёшь?
– Я буду здесь, – сказал Джейсон, подавляя улыбку.
Миссис Хаббард нахмурилась сильнее, но вышла из комнаты вместе с мужем. Джейсон пропустил завтрак и оставался в своей комнате, пока с подъездной дорожки не уехала машина. Затем он спустился вниз, схватил с кухни яблоко и, поедая его, прошелся по дому. Он не видел спальню внизу, когда помогал Питеру пылесосить, так что это был первый пункт его назначения. Ему было интересно, во что его опекуны превратили своё самое личное пространство. Сначала он заметил дюжины фотографий детей Хаббардов. Большинство висело на стене, некоторые стояли на двух прикроватных тумбочках. Это было не просто напоказ, иначе они бы не прятали их здесь. Хаббарды действительно заботились о детях, которых брали к себе. От этого он почувствовал себя немного плохо из-за того, что не пошёл в церковь, но не сильно. Его взгляд задержался на фотографиях Цезаря. На некоторых он был изображен ребенком. Эти, хоть и были интересными, не особо привлекали Джейсона. Более новые фотографии Цезаря, каким он был сейчас – вот, на что он смотрел долго и упорно.
Затем он зашёл в гардеробную, с удивлением найдя в одном углу несколько охотничьих ружей. Расстегнув один из мешков, он прикоснулся к холодному металлическому стволу, его кожа покрылась мурашками от близости чего-то, что могло принести смерть так быстро. Не найдя больше ничего интересного, он вернулся на кухню, взял банку колы и пошёл обратно наверх. В конце коридора он остановился перед дверью Цезаря, закрытой даже сейчас. Ему хотелось зайти внутрь, хотелось открыть каждый ящик, заглянуть под кровать, попытаться узнать Цезаря через его вещи. Джейсон знал, что это только подогреет его интерес и создаст одержимость. Тогда он, вероятно, сделает какую-нибудь глупость, как тогда, когда прокрался в комнату Шона той ночью.