— Почему, Рэд? — Напускная живость Ивена прошла; теперь его голос звучал глухо.
— Мама сказала, что отвезет нас с Евой в цирк, — начал рассказывать Рэд. — Мы собрались. Затем она позвонила Мейбл, и Мейбл взяла нас. Мы не хотели идти с Мейбл. Я не знаю, почему мама раздумала. Мне не понравилось в цирке с Мейбл.
Он замолк.
— И за это ненавидеть Милтона Швейцера? — спросил Ивен.
— Ну, папа, как ты не понимаешь? — сказал Рэд. — Когда мы вернулись из цирка, он был у нас дома. — Он немного помолчал, затем продолжил: — Потом, в другой раз мама пообещала отвезти нас на пикник в кампус. На то место, где мы когда-то устраивали пикник и было так весело. Она сделала всякие бутерброды, и мы все были готовы ехать, а потом она снова позвонила Мейбл, и Мейбл отвезла нас на пикник.
— Когда это было?
— Когда ты уехал зарабатывать деньги на машину, — сказал Рэд. — А когда она у нас будет?
— Не знаю, — сказал Ивен. Теперь он был беспомощен. Он должен был знать. — Когда вы вернулись домой с пикника, — спросил он, — как чувствовала себя мама?
— Похоже, хорошо, — ответил Рэд. — Но я был зол на нее. И на него тоже. Я тоже иногда злюсь. Когда я вошел в дом и увидел его, я там не остался. Пошел прямо на задний двор, так я был зол. Только сказал: «Почему бы вам не оставаться в своем собственном доме?» — и вышел на задний двор. Ева осталась с мамой и с ним.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше, Рэд?
— Почему? — переспросил мальчик. — Не знаю. Забыл, наверно. После этого он больше не приходил к нам домой. Ты хотел, чтобы я признался тебе, что разваривал так? Мне было стыдно. Я не хотел так говорить. Я просто ничего не мог с этим поделать.
Ивен заехал на стоянку аэропорта и остановился.
— Твой дядя Дейд будет рад тебя видеть, — сказал он.
Дейд выглядел уставшим. Настолько уставшим, что Рэд даже спросил у отца: «Это — Дейд?» Дейд стоял, прислонившись к стойке, и читал книгу. Когда они подошли, он закрыл книгу и взглянул на мальчика.
— Привет, Рэд, — сказал он. — Ты хорошо выглядишь. Ты хорошо выглядишь, мальчик. — Он обернулся к своему брату: — Знаешь, на кого он похож? На старика. На твоего дедушку, Рэд, Петруса Назаренуса. Ты похож на него. — Дейд снова посмотрел на своего брата. — Я должен улететь обратно через час. Думаю, это лучше, чем ничего.
Дейд снова посмотрел на мальчика и на этот раз улыбнулся. Он говорил на том языке, на котором хотел бы говорить Рэд. Единственное понятное Рэду слово было «эй». Это было первое слово из того, что сказал Дейд. «Эй» и что-то на непонятном языке, слова живые, жесткие и сердитые, но в тоже время забавные.
Дейд посмотрел брату в глаза и очень тихо произнес еще несколько слов на этом языке. Рэд услышал, как его отец ответил на том же языке.
Они подошли к дальней скамье и сели. Дейд сел рядом с Рэдом и обнял его. Отец сел по другую сторону от Рэда.
Братья говорили на языке, который Рэд не понимал. Да ему это и не нужно было. Он понимал их голоса. Он понимал, что Дейд был братом Ивена.
— Говори медленнее, — сказал Дейд. — Говори медленнее ради твоего сына, который — мой собственный отец.
— Говорю медленно, — сказал Ивен. — Что мне делать, брат?
Дейд обратился к Рэду по-английски:
— Ты мой отец, Петрус Назаренус. — Он повернул голову мальчика к себе и поцеловал его в лоб. — Если тебе скучно, если хочешь прогуляться, посмотреть на людей или выйти на улицу и взглянуть на самолеты, мы посидим здесь, а потом ты найдешь нас на этой скамейке.
Рэд обернулся к отцу, и снова в его глазах было смятение.
— Я не хочу, — сказал он.
— Так я и думал, — сказал Дейд, — только не был до конца уверен.
Он снова перешел на родной язык.
— Нам нужна целая жизнь, чтобы понять простейшие вещи, — сказал Дейд. — Нам нужны две жизни, чтоб исправить хоть малую ошибку. Мы живем, совершая ошибки каждый день, и за всю жизнь не исправляем ни одной из них. Что тебе делать, мой брат? Что бы ты ни сделал, ты не сам это сделаешь. Ты сделаешь то, что тебе уготовано. Как ты ни поступи, все будет правильно. Если ты ненавидишь, — это правильно. Убиваешь, — правильно. Брат, если ты любишь, — это правильно. Если любишь ту, которая разрушает тебя, — это правильно. — Его усталые глаза искали ответного взгляда. — Брат, — сказал он, — делай, что должен, делай, что хочешь, — это правильно.
— Если я муж женщины другого мужчины… — начал Ивен.
— Это правильно, — не раздумывая, ответил Дейд. Его голос был бесконечно усталым.