– Поразительно, – пробормотал Герман. Больше ничего не сказал и снова спрятался, ушел от ответа за глотком рома.
Нет, голубчик, так дело не пойдет! Марьяна откинулась в кресле с самым непринужденным видом и положила ногу на ногу. Халат, естественно, распахнулся. Герман, естественно, уставился туда. С кожей Марьяне повезло, а еще она воспользовалась кремом после ванной, и теперь пара весьма – объективно – симпатичных, матово поблескивающих женских ножек виднелась между распахнувшихся пол халата. Смотри, голубчик, смотри. А вот трогать нельзя. Пока.
– Я знаю, что самым востребованным видом услуг является минет. Особенно deep throat.
– Чего?! – вытаращился на нее Герман, мгновенно оторвав взгляд от ее ног.
– Deep throat. Глубокая глотка. Горловой минет, Герман.
Она все-таки довела его до еще одного приступа кашля. И покрасневших щек. Марьяна получала колоссальное удовольствие, глядя на то, как он смотрит на нее – тяжело дыша и сузив глаза.
– Интересно, откуда такие познания в работе… экскортниц?
– Я писала о них материал, – безмятежно отозвалась Марьяна. – Ну, так что, Герман, была глубокая глотка?
Он взял бутылку и налил себе еще рома.
– Была.
У Марьяны перед глазами мгновенно вспыхнула картина стоящей перед Германом на коленях женщины, которая берет его в рот – глубоко. Причем Марьяне почему-то отчетливо виделось лицо этой женщины. И удовольствие на нем. Да чтоб тебя, Герман!
– Со мной можешь на такое не рассчитывать.
– Хорошо.
Марьяна в упор уставилась на Германа. Он демонстративно спокойно сделал небольшой глоток. Похоже, он оправился от ее слов. И его тон – это почти смиренное «Хорошо»… Да ты тролль, Герман Тамм.
– Анал? – быстро и резко спросила Марьяна.
– Да.
– Тоже забудь.
– Мне не очень-то и понравилось.
Марьяна глубоко вздохнула. У нее вдруг кончились все вопросы. И сам этот разговор показался каким-то… каким-то глупым. И унизительным. Причем унизила она себя сама.
Вторая порция «Пьяной вишни» залпом выпита до дна. После чего Марьяна вдруг оказалась резко поднятой с кресла за локоть.
– Хватит расспросов, Марьяна. Давай проверим на практике.
Ее поцеловали. И от первого же прикосновения мужских губ со вкусом рома к женским губам со вкусом вишни что-то треснуло, лопнуло и растеклось по обоим – и мужчине, и женщине. Сделав их совсем не теми, которыми они были только что.
***
Герман не мог вспомнить, когда целовался в последний раз. Наверное, это было еще с Линой. Может быть, какое-то время после. Но давно. Очень давно он не касался губами женских губ. Наверно, поэтому его накрыло. Как мальчика-перворазника.
Он просто забыл. Что это такое – когда тебе навстречу приоткрываются теплые мягкие губы. Когда она сначала едва дышит – а потом, наоборот, очень часто и глубоко дышит. Как льнет к тебе, пока ты, как голодный, дорываешься до ее рта. Как ложатся ее руки на твою шею, притягивая к себе.
Как давно это было с ним?! Бесконечно давно. Или никогда.
У нее до пояса распахнулся халат, когда Герман подхватил Марьяну на руки. Он споткнулся и едва не выронил свою ношу. Никогда не считал себя зацикленным на размере и форме женской груди. Но у Марьяны же было там все просто идеально! Пышно, округло и соски, которые так и просятся в рот или между пальцами. И саму грудь всей пятерней обхватить и сжать. Герман тяжело сглотнул и все-таки поднял взгляд к лицу Марьяны. Она смотрела ему прямо в глаза. И от этого прямого взгляда крышу сорвало еще сильнее, чем когда он смотрел ей в вырез халата.
Так. Надо в постель. И быстрее!
***
Халат Марьяны соскользнул сам. И под ним не оказалось ничего, кроме треугольника черного кружева. Неужели те самые?
– Тебе нравится моя покупка? – Марьяна, кажется, угадала его незаданный вопрос.
Его пальцы легли на черное кружево.
– Очень.
Он привык делать это быстро. Он привык думать только о себе. Но сейчас Герман отчетливо понимал, что все будет по-другому. Все должно быть по-другому. Все уже по-другому. Потому что ему по-прежнему хотелось ее целовать. И он целовал, вторгаясь языком в мягко приоткрытый рот. Упиваясь вседозволенностью. Шалея от ее тихих стонов.
– Герман, разденься, я тебя прошу, – прошелестела она ему на ухо задыхающимся шепотом. И ее пальцы потянули вверх ткань. Он позволил ей стянуть с себя футболку и даже послушно поднял руки. Когда его в последний раз раздевала женщина? Он не помнил. Никогда!
Джинсы с себя Герман снял сам. Молния внезапно стала тугой, а собственные движения – до ужаса неловкими. А потом на его бедро легли женские пальцы.
– Правда, темно-синие?
Почти подростковое нетерпение и желание рассмеяться – это какое-то совершенно невозможное сочетание. И от него голова отказывает еще сильнее.
– Посмотри сама.
Как-то неожиданно он оказывается на спине, а Марьяна – верхом на его бедрах. Черт. Ослепнуть можно. У нее и в самом деле прекрасная фигура. И грудь, и плоский живот и… – он скользнул взглядом вниз – и идеальная гладкая развилка между ног, просвечивающая через тонкое черное кружево. Но глазами он все равно возвращается к ее лицу. Когда он в последний раз смотрел в лицо женщине, с которой собирается заняться сексом?
Никогда. А ведь там самое… самое… самое…
Ее пальцы снова огладили его бедро, потом, игнорируя уже конкретно ноющий от напряжения член, скользнули к животу. Герман некстати вдруг подумал о том, что в тренажерной комнате он по индивидуальной программе все-таки изнуряет себя совершенно не зря. А потом Марьяна наклонилась. Коротко вздрогнула и негромко застонала, когда ее соски коснулись его груди.
– И самом деле синие, – шепнула она ему прямо в губы. И поцеловала.
Как давно его не целовала женщина? Да к черту эти явно риторические вопросы! И Герман позволил себе некоторое время просто лежать и наслаждаться тем, как его целует женщина. Впрочем, руки его жили своей жизнью. Руки скользили с женских плеч по гладкой женской спине, кончиками пальцев погружаясь в позвоночную впадинку. Руки двигались дальше и ниже, обхватывая идеально-округлую женскую попку, пальцы сжимались на упругих женских бедрах. И обратно вверх. И снова вниз.
А Марьяна целовала его – совсем не так, как целовал ее он. Нежнее. Так, что Герман почувствовал, что его руки на ее спине дрожат. Прижал сильнее. И она прогнулась и прижалась сильнее. Теплые влажные женские кружевные трусики терлись о консервативные темно-синие мужские боксеры с горячим твердым содержимым.
Нет, это все надо немедленно снять! Марьяна целиком и полностью разделяла его план, послушно опустилась на спину и позволила снять с себя белье. А потом быстро приподнялась на локтях и потянулась к Герману.
– Теперь ты…
Да, теперь он. Марьяна села и прижалась к нему, теперь между ними не было вообще ничего. Она часто и поверхностно дышала и прижималась к нему. И теперь ее пальцы скользили по его спине, по позвоночной впадине. И его напряженный член вжимался в мягкий женский живот. А она начала ерзать, давая понять, что хочет, чтобы он прижимался не к ее животу, а был внутри.
Между ними все происходит достаточно быстро. Может быть, слишком быстро. С одной стороны, они двое взрослых людей, которые знают, чего хотят от секса. А с другой… Герман вдруг вспомнил свою фразу «Ladies first». И ответ Марьяны.
Он четко понял, что хочет увидеть ее оргазм. Несмотря на все свое практически подростковое и даже отчасти уже болезненное возбуждение. Да, давно с ним такого не было. И в этом даже есть какой-то кайф. Сдерживаться. Сколько надо сдерживаться. Из последних сил сдерживаться.
Чтобы увидеть ее оргазм.
Пришло время десерта.
Он прижал Марьяну к себе совсем крепко – чтобы ощутить ее всю. И чтобы она ощутила его всего. И прошептал на ухо:
– От чего ты кончаешь?
– Что? – после прерывистого вздоха отозвалась она. Герман чувствовал, как Марьяна мелко дрожит в его руках, и это было сладко. Как же она будет дрожать, кончая..