Выбрать главу

– Поразительно, – пробормотал Герман. Больше ничего не сказал и снова спрятался, ушел от ответа за глотком рома.

Нет, голубчик, так дело не пойдет! Марьяна откинулась в кресле с самым непринужденным видом и положила ногу на ногу. Халат, естественно, распахнулся. Герман, естественно, уставился туда. С кожей Марьяне повезло, а еще она воспользовалась кремом после ванной, и теперь пара весьма – объективно – симпатичных, матово поблескивающих женских ножек виднелась между распахнувшихся пол халата. Смотри, голубчик, смотри. А вот трогать нельзя. Пока.

– Я знаю, что самым востребованным видом услуг является минет. Особенно deep throat.

– Чего?! – вытаращился на нее Герман, мгновенно оторвав взгляд от ее ног.

– Deep throat. Глубокая глотка. Горловой минет, Герман.

Она все-таки довела его до еще одного приступа кашля. И покрасневших щек. Марьяна получала колоссальное удовольствие, глядя на то, как он смотрит на нее – тяжело дыша и сузив глаза.

– Интересно, откуда такие познания в работе… экскортниц?

– Я писала о них материал, – безмятежно отозвалась Марьяна. – Ну, так что, Герман, была глубокая глотка?

Он взял бутылку и налил себе еще рома.

– Была.

У Марьяны перед глазами мгновенно вспыхнула картина стоящей перед Германом на коленях женщины, которая берет его в рот – глубоко. Причем Марьяне почему-то отчетливо виделось лицо этой женщины. И удовольствие на нем. Да чтоб тебя, Герман!

– Со мной можешь на такое не рассчитывать.

– Хорошо.

Марьяна в упор уставилась на Германа. Он демонстративно спокойно сделал небольшой глоток. Похоже, он оправился от ее слов. И его тон – это почти смиренное «Хорошо»… Да ты тролль, Герман Тамм.

– Анал? – быстро и резко спросила Марьяна.

– Да.

– Тоже забудь.

– Мне не очень-то и понравилось.

Марьяна глубоко вздохнула. У нее вдруг кончились все вопросы. И сам этот разговор показался каким-то… каким-то глупым. И унизительным. Причем унизила она себя сама.

Вторая порция «Пьяной вишни» залпом выпита до дна. После чего Марьяна вдруг оказалась резко поднятой с кресла за локоть.

– Хватит расспросов, Марьяна. Давай проверим на практике.

Ее поцеловали. И от первого же прикосновения мужских губ со вкусом рома к женским губам со вкусом вишни что-то треснуло, лопнуло и растеклось по обоим – и мужчине, и женщине. Сделав их совсем не теми, которыми они были только что.

***

Герман не мог вспомнить, когда целовался в последний раз. Наверное, это было еще с Линой. Может быть, какое-то время после. Но давно. Очень давно он не касался губами женских губ. Наверно, поэтому его накрыло. Как мальчика-перворазника.

Он просто забыл. Что это такое – когда тебе навстречу приоткрываются теплые мягкие губы. Когда она сначала едва дышит – а потом, наоборот, очень часто и глубоко дышит. Как льнет к тебе, пока ты, как голодный, дорываешься до ее рта. Как ложатся ее руки на твою шею, притягивая к себе.

Как давно это было с ним?! Бесконечно давно. Или никогда.

У нее до пояса распахнулся халат, когда Герман подхватил Марьяну на руки. Он споткнулся и едва не выронил свою ношу. Никогда не считал себя зацикленным на размере и форме женской груди. Но у Марьяны же было там все просто идеально! Пышно, округло и соски, которые так и просятся в рот или между пальцами. И саму грудь всей пятерней обхватить и сжать. Герман тяжело сглотнул и все-таки поднял взгляд к лицу Марьяны. Она смотрела ему прямо в глаза. И от этого прямого взгляда крышу сорвало еще сильнее, чем когда он смотрел ей в вырез халата.

Так. Надо в постель. И быстрее!

***

Халат Марьяны соскользнул сам. И под ним не оказалось ничего, кроме треугольника черного кружева. Неужели те самые?

– Тебе нравится моя покупка? – Марьяна, кажется, угадала его незаданный вопрос.

Его пальцы легли на черное кружево.

– Очень.

Он привык делать это быстро. Он привык думать только о себе. Но сейчас Герман отчетливо понимал, что все будет по-другому. Все должно быть по-другому. Все уже по-другому. Потому что ему по-прежнему хотелось ее целовать. И он целовал, вторгаясь языком в мягко приоткрытый рот. Упиваясь вседозволенностью. Шалея от ее тихих стонов.

– Герман, разденься, я тебя прошу, – прошелестела она ему на ухо задыхающимся шепотом. И ее пальцы потянули вверх ткань. Он позволил ей стянуть с себя футболку и даже послушно поднял руки. Когда его в последний раз раздевала женщина? Он не помнил. Никогда!

Джинсы с себя Герман снял сам. Молния внезапно стала тугой, а собственные движения – до ужаса неловкими. А потом на его бедро легли женские пальцы.

– Правда, темно-синие?

Почти подростковое нетерпение и желание рассмеяться – это какое-то совершенно невозможное сочетание. И от него голова отказывает еще сильнее.

– Посмотри сама.

Как-то неожиданно он оказывается на спине, а Марьяна – верхом на его бедрах. Черт. Ослепнуть можно. У нее и в самом деле прекрасная фигура. И грудь, и плоский живот и… – он скользнул взглядом вниз – и идеальная гладкая развилка между ног, просвечивающая через тонкое черное кружево. Но глазами он все равно возвращается к ее лицу. Когда он в последний раз смотрел в лицо женщине, с которой собирается заняться сексом?

Никогда. А ведь там самое… самое… самое…

Ее пальцы снова огладили его бедро, потом, игнорируя уже конкретно ноющий от напряжения член, скользнули к животу. Герман некстати вдруг подумал о том, что в тренажерной комнате он по индивидуальной программе все-таки изнуряет себя совершенно не зря. А потом Марьяна наклонилась. Коротко вздрогнула и негромко застонала, когда ее соски коснулись его груди.

– И самом деле синие, – шепнула она ему прямо в губы. И поцеловала.

Как давно его не целовала женщина? Да к черту эти явно риторические вопросы! И Герман позволил себе некоторое время просто лежать и наслаждаться тем, как его целует женщина. Впрочем, руки его жили своей жизнью. Руки скользили с женских плеч по гладкой женской спине, кончиками пальцев погружаясь в позвоночную впадинку. Руки двигались дальше и ниже, обхватывая идеально-округлую женскую попку, пальцы сжимались на упругих женских бедрах. И обратно вверх. И снова вниз.

А Марьяна целовала его – совсем не так, как целовал ее он. Нежнее. Так, что Герман почувствовал, что его руки на ее спине дрожат. Прижал сильнее. И она прогнулась и прижалась сильнее. Теплые влажные женские кружевные трусики терлись о консервативные темно-синие мужские боксеры с горячим твердым содержимым.

Нет, это все надо немедленно снять! Марьяна целиком и полностью разделяла его план, послушно опустилась на спину и позволила снять с себя белье. А потом быстро приподнялась на локтях и потянулась к Герману.

– Теперь ты…

Да, теперь он. Марьяна села и прижалась к нему, теперь между ними не было вообще ничего. Она часто и поверхностно дышала и прижималась к нему. И теперь ее пальцы скользили по его спине, по позвоночной впадине. И его напряженный член вжимался в мягкий женский живот. А она начала ерзать, давая понять, что хочет, чтобы он прижимался не к ее животу, а был внутри.

Между ними все происходит достаточно быстро. Может быть, слишком быстро. С одной стороны, они двое взрослых людей, которые знают, чего хотят от секса. А с другой… Герман вдруг вспомнил свою фразу «Ladies first». И ответ Марьяны.

Он четко понял, что хочет увидеть ее оргазм. Несмотря на все свое практически подростковое и даже отчасти уже болезненное возбуждение. Да, давно с ним такого не было. И в этом даже есть какой-то кайф. Сдерживаться. Сколько надо сдерживаться. Из последних сил сдерживаться.

Чтобы увидеть ее оргазм.

Пришло время десерта.

Он прижал Марьяну к себе совсем крепко – чтобы ощутить ее всю. И чтобы она ощутила его всего. И прошептал на ухо:

– От чего ты кончаешь?

– Что? – после прерывистого вздоха отозвалась она. Герман чувствовал, как Марьяна мелко дрожит в его руках, и это было сладко. Как же она будет дрожать, кончая..