– Какие сейчас перспективы? – слабость в ногах Герман скрутил. Все в порядке. И с Марьяной, и с дочкой все в порядке. Остальное – рабочие детали.
Женщина с некоторым любопытством уставилась на него. Герман прочитал слова на бейдже: «Юсупова Юстинья Ефимова». Так вот кто такая у нас Юся.
– Сейчас прокапаем красавицу – и отдам вам. Поить, кормить, уложить в постель и не нер-ви—ро-вать. Категорически запрещаю. Доступно излагаю?
– Вполне.
– А ты, братик, – Юстинья Ефимовна обернулась к Косте, – вполне можешь пока сгонять за кофе. У нас кофемашина такая себе, а вот в торговом центре неподалеку на первом этаже очень приличная кофейня. – Давай, сгоняй, принеси будущей матери кофе и какой-нибудь высококалорийный десерт или выпечку. Понял?
– Понял, – радостно кивнул Костя и тут же исчез.
А Герман вдруг ясно ощутил, что доктор Юся, несмотря на свое нелепое имя – именно тот человек, которому он готов доверить Марьяну. Он понял это сейчас, ясно и безоговорочно.
– Я почему-то думал, что кофе беременным вредно.
– Это нормальным вредно, – фыркнула Юсупова. – А вашей эксклюзивной мадам оно сейчас необходимо. Гораздо проще повышенное давление снизить, чем поднять упавшее. Самое главное – пусть полежит сегодня. Может захотеть спать – пусть спит. Я серьезно. Поняли меня?
– Понял. Я могу ее сейчас увидеть?
Германа удостоили еще одного внимательного взгляда.
– Нет.
– Почему?
– У вас пока лицо неправильное.
– Что делать?
– Работать над лицом.
Юстинью Ефимовну позвали. А Герман все оставшееся время сидел и работал над лицом.
***
Марьяна была бледной. Но, самое главное, твердо стояла на ногах. Хотя Герман бы предпочел ее взять на руки и самому отнести до машины. Он, кажется, даже движение какое-то сделал соответствующее – только Марьяна от него отшатнулась. Обида кольнула, но чего уж – сам виноват. Ладно, главное до дома добраться, а там со всем разберемся.
– Я принес кофе! – раздался запыхавшийся голос Кости. Они обернулись – все трое: Марьяна, Герман и Юстинья Ефимовна. В руках у Кости была подставка с четырьмя стаканчиками кофе и пакет с выпечкой. – И вам тоже! – он обернулся к Юсуповой. – Кофе и самую вкусную булочку.
– Самую вкусную булочку – Марьяне, – хмыкнула Юсупова, забирая один стаканчик и ныряя рукой в пакет. – А мне… О, творожные маффины, мои любимые. Так, Марьяна, будь предельно аккуратной. До дому доберешься – напиши.
– Мы обязательно будем аккуратны и обязательно напишем, – Герман бережно обнял Марьяну за плечи.
– Мы – Николай Второй?
– Мы – Таммы, – ответил за отца Костя. – Я тоже напишу.
– Тебе не обязательно, – Юсупова отхлебнула кофе, одобрительно кивнула.
– А я все-таки напишу.
Герман не стал дослушивать препирательства сына с врачом с интересным именем и наружностью, забрал один стаканчик с подставки и повел Марьяну к выходу. Костя нагнал их уже в дверях, помог открыть.
– Напишешь, как доберетесь? – Костя вручил отцу пакет с выпечкой и второй стакан с кофе.
– Напишу.
Сын явно хотел что-то еще сказать, но только вздохнул – и молча обнял Марьяну. Аккуратно – Герман контролировал. А потом быстро пошел к своей машине, прихлебывая на ходу кофе.
***
– Почему ты не пьешь кофе? Врач сказала, что тебе нужно кофе. Невкусный?
– Пью. Вкусный.
Марьяна и в самом деле сделала глоток. Но на большее ее не хватило. Только эти односложные ответы и глотки кофе. После всех переживаний сегодняшнего дня, почти обморока, страха за ребенка и лежания под капельницей, внутри осталась только пустота. Она, конечно, рано или поздно заполнится. Но сейчас Марьяна не могла ни о чем думать. Только молчать и пить медленными глотками крепкий сладкий кофе. От низкого давления он, может, и помогает. А от других забот – вряд ли.
***
– Марьяна, это Ольга Тимофеевна, моя домработница. Ольга Тимофеевна, это Марьяна.
– Здравствуйте, Марьяна, – невозмутимо ответила Ольга Тимофеевна. – Позвольте, я возьму у вас стакан из-под кофе.
Марьяна безропотно отдала стаканчик, так же безропотно позволила Герману снять с себя пальто. Кофе ни черта не помогло. Марьяну накрывало апатией и сонливостью. Надо позвонить Тимуру. А, пусть Герман сам звонит. Марьяна вяло думала об этом, так же вяло прислушиваясь к разговору между Германом и его домработницей.
– Вы обед приготовили?
– Да, все готово, Герман Гергардович.
– Тогда вы свободны. И завтра, Ольга Тимофеевна, раньше двенадцати дня не приходите.
– Хорошо.
Марьяна так же вяло думала о том, что о ней подумала эта очень приятная на вид женщина лет около шестидесяти. А тут о ней вдруг зашла речь.
– Может быть, девушке ванну приготовить?
Боже, какая у Германа сверх-лояльная домработница! Девушка, конечно. Сорокалетняя беременная девушка.
– У Марьяны сейчас низкое давление. Вы знаете, что делать при пониженном давлении, Ольга Тимофеевна?
– Знаю! – энергично отозвалась домработница. – Сама гипотоник! Тогда, конечно, никакой ванны, это, наоборот, при повышенном давлении помогает. Кофе она уже пила, верно? Знаете, мне горячий шоколад очень хорошо помогает. Хотите, приготовлю?
– Давайте. Спасибо.
Ольга Тимофеевна ушла в сторону кухни, а Герман взял Марьяну за руку и повел в спальню.
Марьяна изо всех сил боролась с накатывающей сонливостью. Может, это был какой-то неправильный кофе? Почему ей так сильно хочется спать? Борьбу это Марьяна проигрывала. И поэтому все так же безропотно подняла руки, когда Герман потянул вверх ее джемпер. И повернулась спиной, чтобы он расстегнул замок на юбке. А потом на ее плечи лег шелк халата.
– Этот – или другой?
Марьяна заставила себя запахнуть халат с лотосами и завязать пояс.
– Этот.
– Тогда ложись.
Герман дождался, когда она ляжет в кровать, укрыл одеялом, а потом вышел.
Если бы могла – Марьяна бы удивилась. Может, попыталась бы проанализировать такое его странное поведение. Но она не могла. Она не знала, чем можно победить эту апатию. Может, и правда, горячим шоколадом? Или надо просто закрыть глаза и в самом деле поспать?
Где-то, кажется, далеко, хлопнула дверь. Это ушла Ольга Тимофеевна. А через некоторое время в спальню вошел Герман с кружкой в руках. Он избавился от пиджака и закатал рукава белоснежной рубашки. И выглядел так… Так, что апатия все-таки стала куда-то отступать.
– Ты любишь корицу? Ольга Тимофеевна сказала, что шоколад вкуснее с корицей.
– Не то, чтобы люблю, но…
– Хочешь, налью другой, там есть еще. Корицу добавлять не буду.
– Давай этот.
Марьяна пила густой и вкусный шоколад. С корицей и вправду хорошо. Пила и чувствовала, как Герман сел на кровать рядом. Как смотрит на нее. А она снова боялась – или не могла – смотреть на него. Так же, не глядя, отдала пустую кружку, которую Герман отправил на тумбочку.
– Спасибо. Очень вкусно.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Только спать почему-то хочется.
– Ложись. Юся сказала, что это нормально. Что ты можешь захотеть спать.
Юся сказала… Уже успел обо всем переговорить с Юсей.
– Ложись, Марьяна, – он встал, поправил подушку в изголовье. – Если хочешь спать – поспи.
– Полежи со мной.
Ее эти собственные слова удивили. Но не то, чтобы очень сильно. Просто сил уже на удивление, на рефлексию – да вообще ни на какие эмоции уже не осталось. Она так нуждалась в Германе. Неужели это преступление – нуждаться в любимом человеке? В отце своего ребенка?
Герман после паузы осторожно кивнул. Обошел кровать, лег с другой стороны, придвинулся. И, наконец, обнял. Очень осторожно.