Удерживаясь на обеих руках, Кейсон продолжил входить в меня, уткнувшись лицом в мою шею и тяжело дыша с каждым толчком.
— О. Твою. Мать, — простонал он, затем замедлился и, наконец, остановился внутри меня. Его тело обмякло и прижало меня всем своим весом, а я, удовлетворенная и изнуренная, была невероятно счастлива.
Как только наше дыхание восстановилось, Кейсон поднял голову и взглянул на меня.
— Спасибо, что доверилась мне.
— Спасибо, что громко слушал музыку.
Он прыснул со смеху.
— Если бы ты не был таким придурком, мы бы не сделали это.
— Значит, если упустить из виду мою душу, потрясные навыки катания на доске и привлекательную внешность, я нужен тебе только для секса?
Я улыбнулась.
— Может быть.
— Ну, хотя бы ты меня хочешь. — От ранимости в его словах у меня ёкнуло сердце. — Потому что без тебя я бы пропал.
Его слова совершенно выбили меня из колеи, и я, наконец, осознала. Как бы сильно я ни задавалась вопросом, что во мне, зануде, нашел Кейсон, именно он задавался вопросом, что я нашла в нем. Именно он боялся потерять меня. Я нужна ему для создания собственного мира. И мне нравилось это осознавать.
ГЛАВА 42
Кейсон
— Господи, Кейсон. Как ты мог пообещать ему такое? — спросила Жизель, в то время как я сидел за прилавком в ее бутике.
— Не знал, что еще делать, — признался я, пока она развешивала одежду на вешалке после закрытия.
— Но, Кейс, это оказывает на тебя сильное давление, потому что ты даже не знаешь, сможешь ли соревноваться.
— Я буду соревноваться. Это даже не подлежит обсуждению. — Я опустил взгляд на гипс на запястье, который подписали все мои парни и Шей. Она съязвила, сказав, что ей стоит написать формулы по физике, чтобы я смог сдать итоговый экзамен, но, в конце концов, написала свое имя вместе с сердечком. — У меня есть здоровая рука, большего мне не надо.
Во взгляде Жизель читалась неуверенность.
— Штыри, не штыри, но я поеду в Аспен, — уверил ее я, — и получу это чертово золото.
Она вздохнула.
— Я не сомневаюсь, что ты можешь выиграть. Я всего лишь говорю, что тебе не нужен лишний стресс к давлению, связанному с возвращением к соревнованиям после травмы.
— Ты помнишь, чтобы я пасовал перед трудностями?
Она пожала плечами.
— Кто знает? Ты упрямый засранец.
Я рассмеялся.
— Расскажешь Шей?
— Господи, нет.
— Она заслуживает знать, на что ты пошел ради нее, — заявила сестра, сверля меня взглядом.
— Как только получу золото, расскажу. Мы оба знаем, если я не выиграю, она все равно узнает.
Жизель опустила взгляд, осознавая, какие будут последствия, если я не получу золотую медаль.
— Яблоко от яблони недалеко падает. Как же я их ненавижу.
— Коре нужно было где-то поднасрать.
— Хотя ты и встречался с этой сукой, я горжусь тобой, братец.
Я закатил глаза.
— Я серьезно. Шей изменила тебя самым лучшим образом.
— Ты только что назвала меня упрямым засранцем.
Она рассмеялась.
— Ну, что-то остается неизменным.
— Прекрасно. Что же, Шей нравится моя упрямость.
— Нужно поговорить с ней.
— Тебе еще хватит времени. Я не настолько глуп, чтобы отпустить ее.
На лице Жизель растянулась гордая улыбка. Ей нравилась Шей. И ей нравилось видеть меня счастливым. И Шей, бесспорно, делала меня счастливым, как бы тривиально это ни звучало. Я чертов Кейсон МакКлауд. Я могу быть тривиальным, если этого, черт возьми, захочу.
ГЛАВА 43
Шей
Кейсон держал меня за руку, когда мы подходили к дому МакКлаудов. Поскольку он до сих пор был в гипсе, я несла подарочные пакеты во второй руке. Мы еще не обменялись рождественскими подарками, поэтому буду честной: мне любопытно узнать, что же он мне подарит. Однако наши подарки остались в джипе, потому что Кейсон хотел, чтобы их мы открыли наедине.
Мы зашли на кухню под рождественскую музыку. Помещение затуманило паром, а плиту, как и в День Благодарения, загромождали сковороды и кастрюли. Миссис МакКлауд в фартуке с изображением эльфа обернулась, чтобы посмотреть, кто зашел. Ее лицо засияло, когда она увидела нас.
— С Рождеством!
— С Рождеством, — ответили мы, а она поспешила обнять нас.
Миссис МакКлауд отступила назад и оценивающе осмотрела Кейсона.