Шон потер щетину на квадратном подбородке и рассеянно подергал значок у себя на шее. Он работал в полиции двенадцать лет. Семь — в отделе убийств. Он думал, что к этому времени уже повидал все, но это место преступления заставило его остолбенеть. Поразительно, с какой жестокостью можно причинить смерть.
Медики ждали снаружи в своем фургоне. Было еще рано, но скоро начнется утренняя суета. Дежуривший перед магазином патруль быстро прогонял пытавшихся поглазеть прохожих, но таких было мало. Город по большей части только просыпался. У них еще есть время до того, как сюда набегут зеваки.
В дверь вошел Дон Карпентер, напарник Шона. Высокий симпатичный афроамериканец, лет на пятнадцать старше Шона. Казалось, он не ходит, а плавает. В его движениях не было никакой резкости. Он нравился женщинам, но был верным мужем, что только добавляло ему привлекательности. Он был единственным напарником Шона, а также его наставником в первый год. За это время их общение вышло далеко за пределы работы.
— Извини за опоздание, — сказал Дон.
В ответ Шон только отмахнулся и перевел разговор на другую тему:
— Как твоя мама?
— Вчера вечером заснула перед телевизором. А когда проснулась, не понимала, где находится. Запаниковала. Не слушала сиделок, так что они вызвали меня.
— Это случается все чаще.
— Знаю. Если так пойдет и дальше, возможно, придется перевезти ее поближе к себе. Я не могу мотаться в Дойлстаун каждый раз, когда у нее провалы в памяти. Это тяжело, — посетовал Дон и показал на простыню, прикрывающую мистера Скалли. — Нашли что-нибудь?
— Не особо. Жертве семьдесят два года. Владел магазином практически всю жизнь. Мы отправили патрульную машину за его женой, чтобы ее доставили к криминалистам для опознания.
Дон наклонился и оттянул простыню.
— Господи, — пробормотал он. — Можно сразу отправляться за зубной картой. От лица мало что осталось.
— Похоже, взлома не было. Полицию вызвал курьер, который привез посылку утром. Мы полагаем, что владелец знал убийцу. Магазин закрывается в восемь, приблизительное время смерти около полуночи.
— Криминалисты нашли отпечатки?
— Больше, чем надо. Входная дверь, стеклянный прилавок, полки, черный ход — им придется попотеть. Это канцелярский магазин за две недели до Пасхи. Мужик был занят.
Дон показал на камеру видеонаблюдения в углу под потолком.
— Есть запись?
Шон покачал головой:
— Камера передает на компьютер в дальней комнате. Системный блок пропал. Мы проверили кассы: наличных нет. То же самое с сейфом. Но есть выписки с кредиток и чеки.
— Системный блок? Кто пользуется системными блоками?
— Как я сказал, ему было семьдесят два года.
Пока Дон шарил за прилавком, Шон обошел магазин. Если не считать самого убийства, больше ничего не тронули. Поздравительные открытки лежали в своих ячейках рядом со стеклянными статуэтками и музыкальными шкатулками, которые оставались в своих витринах. С потолка свисали вырезанные из бумаги пасхальные яйца и легко покачивались от ветерка, которого он не ощущал. Никаких следов борьбы.
— Они не взяли чеки и данные по кредиткам, потому что их можно отследить. Тесак слишком умен для этого.
— Ты думаешь, это Тесак? — спросил Дон, листая счета рядом с кассовым аппаратом.
— А ты нет?
— Может быть кто угодно.
Мимо прошел один из криминалистов с полной оборудования сумкой. Шон заглянул внутрь. Пульверизаторы с какой-то жидкостью, пластиковые коробочки с наклейками и коробка латексных перчаток. Криминалистика. Он всегда был далек от этой области следствия. Криминалистом работает его брат, Лиам. В их семье он умный.
— Это Тесак, — сказал Шон, когда криминалист скрылся из вида. — Он много лет терроризирует владельцев магазинов, а теперь убил старика в двух кварталах от мэрии. Он наглеет, а когда он наглеет, то становится опасен. Это он.
— Наверное, ты прав, — ответил Дон. — Это похоже на его почерк, но давай покопаем еще для уверенности. Ты уже два года следишь за этим парнем и пока ничего не смог ему пришить. Мы находим свидетеля, и вдруг свидетель исчезает. Мы уговариваем кого-нибудь дать показания, а потом, в последнюю секунду, человек передумывает. Если это он, нам надо найти что-то, от чего он не сможет отвертеться.