Я поджала было губы, но тут до меня дошёл смысл его слов: Чалерм что, поверил мне? То есть он всё-таки мне доверял? Внезапно моему лицу стало очень жарко. Вот что за дела? Пока злюсь на него, я здравомыслящий человек, но стоит ему хоть щепотку приязни мне выказать, и дыхание сбивается.
Не подозревая о моих метаниях, Чалерм продолжал:
— Вы обладаете впечатляющим навыком риторики. К сожалению, не всегда используете его с умом, но я не могу спорить с тем, что ваши речи обладают внушительной силой. Мне стоит быть осмотрительнее и не поддаваться.
Я закусила губу. Это что же, я взяла его на слабо, сама не заметив? Глянула украдкой в его сторону и тут же отвела взгляд: Чалерм смотрел на меня как-то игриво, с огоньком в глазах и тёплой улыбкой. Что это такое вообще⁈ На меня так не смотрят! То есть, на меня смотрят не так! На меня смотрят, как на избавление от мук или кару за грехи. Как на боевую единицу и оружие, ведомое волей вселенского порядка. Как на героя-победителя или злейшего врага. Нет, ну хорошо, ближние смотрели на меня по-всякому, и с любовью, и с уважением. Но никто и никогда — так! Что он вообще имел в виду? Издевался, дразнил?
Пожар в моей голове почти заглушил следующие слова Чалерма, и я запоздало спохватилась прислушаться.
— … Вачиравиту весьма своевременно. Не думаю, что я смог бы донести до него нужные мысли так же доходчиво. Поэтому здесь я вам весьма признателен, вы отлично сработали.
Это что же, он меня хвалил⁈ По всем законам я должна была разозлиться — что за снисхождение от какого-то учёного? Это всё равно как курица орла бы хвалила, словно сама была учителем полёта. Вот только вместо злости меня переполняло совсем другое чувство, от которого делалось жарко и тесно в собственной шкуре. Хотелось прыгать и хлопать в ладоши, улыбаясь до ушей: Чалерм меня хвалил! Да чем он мог так меня зацепить? Ну спас жизнь разок, так мало ли мне жизнь спасали? Нет, точно он лисье отродье и опутал меня какими-то своими чарами!
Внезапно Чалерм издал какой-то гортанный звук. Я обернулась. Он нервными движениями выпутывал из рукава вселенский мешок с амулетами. Мешок шевелился.
— Бросайте! — выпалила я. — Бросьте его сейчас же!
Чалерма не пришлось долго упрашивать: мешок полетел в траву, а сам учёный метнулся по тропинке, чтобы дёрнуть за рукав Вачиравита, упоровшего далеко вперёд. Я выставила простенький барьер вокруг того места, где снопы канули в траву. Стебли травы дёргались, словно у корней копошилось что-то живое.
Несколько мгновений я прикидывала свои шансы против целого мешка этой дряни, но тут подбежал Вачиравит. Быстро заглянул в провал между травинками с высоты своего роста, а потом жестом шуганул меня. Я попятилась и взбежала на пригорок за спиной. Чалерм ухватил меня за локоть и утянул за большое дерево. Очень кстати: там, где стоял Вачиравит, полыхнуло зарево до небес, а там, где только что стояла я, лизнули языки священного пламени. Так горит махара, когда ею очищают скверну. Я, конечно, не скверна, но приятного было бы мало.
Отшатнувшись, я зажмурилась, выжидая, пока перед глазами перестанут вспыхивать огни, и поняла, что Чалерм так и держит руку на моём локте. Сердце тут же ухнуло куда-то в живот, разбежалось и взлетело под самое горло. Ещё бы миг, и я бы оттолкнула проклятого лиса так, что он бы вылетел из нашего укрытия в бушующий священный огонь, но в этот момент листва вокруг нас зарябила, и в воздухе проявились очертания множества невысоких косматых существ.
Нас окружили лесные ду.
Глава 3
Великий великому рознь
Лесные ду выглядят, как мохнатые человечки ростом по пояс взрослому, но в два раза шире. Морды у них похожи на обезьяньи, с огромными подвижными губами. Особенно велика верхняя, поэтому, когда ду скалятся, эта губа заворачивается вверх, на лицо, заслоняя глаза. Так ду обычно и попадаются — перестают видеть противника и пропускают удары. Но это когда их самих можно увидать. Чаще всего ду подкрадываются к людям невидимыми, да ещё и прыгают с места на место со скоростью ветра.
Однако сейчас они никуда не прыгали, а обступили нас плотной группой голов в тридцать с самым недобрым видом, но ярость свою сдерживали, так что губы у них заворачивались только до носа. Победить такую ораву решительно настроенных демонов мог бы десяток махарьятов. Ну или полдюжины очень умелых махарьятов. Таких, как я. Но я была одна — с обывателем и не по разуму одарённым младенцем. Чалерм, наверное, что-то такое понял, потому что его пальцы на моём локте сжались почти до боли.