– Амардам вообще свойственно иногда похищать людей, – продолжил праат Ниран, как будто решил прочитать мне лекцию об устройстве мира. – В этом нет ничего удивительного. Наоборот, потрясающе, что Саинкаеу удалось отбить своего человека… Наверное, в этом есть и его заслуга, он ведь несравненный охотник.
– И что, позвольте узнать, она с ним год делала? – процедила я, всё ещё кипя от возмущения.
– Ну… – Джароэнчай помялся. – Никто не рассказывает подробностей. Но что-то нехорошее, это точно. После освобождения он год не мог охотиться, поправлял здоровье. И это… вы должны понимать, он невероятно могущественный махарьят! Я хочу сказать, если уж ему потребовался год, страшно представить, какие мучения он прошёл. Теперь он вернулся к охотам, но… Он всё ещё, как бы это сказать, не весь здесь, если вы понимаете, о чём я.
Я в упор не понимала, как амардавика Чалита могла кого-то похитить, а тем более замучить! Что уж говорить о душевном состоянии проклятого Саинкаеу. Но вся эта история оказалась для меня полнейшей новостью, и крыть было нечем. Никто из нас не поднимался на пик и не видел, как амардавика живёт и кого при себе держит. Нам в голову не приходило, что там с ней мог быть кто-то ещё! Она творила добро – для нас и для окрестных жителей, но… Амарды всегда беспечно щедры, именно это и позволяет махарьятам использовать их силу. И само по себе это ничего не говорит об их индивидуальном характере. Я действительно знала истории, когда вполне благодушно настроенные амарды похищали людей, скот и даже целые дома. Правда, в таких историях либо люди были сами виноваты, либо они от похищения не очень-то страдали, но все эти истории я слышала из десятых уст. Как знать, сколько там правды, а сколько вымысла? Могла ли наша амардавика и правда кого-то похитить и удерживать силой? Покалечить человеку тело и душу?
– Не весь здесь? – неловко переспросила я.
Праат Ниран поёрзал на своём диване.
– Мне трудно судить, я никогда не общался с ним близко. Он и до того был… своеобразным человеком. Но теперь… Люди говорят, в его глазах тьма и тлен. Он всегда много охотился, но после того, как вышел из затвора, он практически не берёт передышек. И… чаще получает раны. Это, конечно, слухи, но, я думаю, вы понимаете, что люди имеют в виду.
Я сидела как оглушённая. Что такое амардавика могла сделать с человеком, чтобы он… лишился воли к жизни? Или просто бросался на любую мишень очертя голову, не раздумывая о том, сможет ли победить? Мне казалось преступным думать так о нашей Ари Чалите, но что я на самом деле о ней знала? Одно дело – что наплели Саинкаеу своим союзникам, но совсем другое – живой человек, переживший что-то ужасное и не оправившийся от этого.
– Вы… так глубоко сопереживаете людям, – мягко сказал Джароэнчай.
Я встряхнулась. Не хватало ещё, чтобы он заподозрил меня в связях с Жёлтой горой. Вопрос о похищении оставим на потом. Сейчас надо разбираться с насущным.
– Я похожа на какую-то девушку, которую видел этот Вачиравит, – вспомнила я, с чего мы соскочили. – Можно ещё раз и поподробнее?
– Нет-нет, он её не видел, – улыбнулся Джароэнчай, охотно возвращаясь к теме. – Только портрет. Так что он не знает, какого она роста. И, конечно, Кессарин далеко не так могущественна, как вы, хотя она изрядно одарена от природы. Но, насколько я знаю, махарьяты могут скрывать часть своей силы?
Я кивнула. По цвету кожи можно судить, сколько махары в человеке – в том смысле, что если махары мало, сымитировать более тёмный невозможно. Но вот если её много, то можно скрыть часть, и тогда кожа светлеет, хотя удерживать её в таком состоянии долго не очень приятно. Но мне же долго и не понадобится?
– А какое отношение прати Кессарин имеет к Саинкаеу?
Праат Ниран горестно вздохнул.
– Она сговорена замуж за Вачиравита. И свадьба послезавтра!
– Так, погодите, – я потёрла виски. – Вачиравит – это тот ущербный, которого якобы похитила амардавика, правильно? А Кессарин – ваша возлюбленная? И что же, сын канана соседнего города – недостойная конкуренция какому-то ушибленному махарьяту?
Ниран снова вздохнул, и в этом вздохе я услышала отголоски споров до хрипоты, угроз, проклятий и безнадёжного принятия. Я даже начала понимать, чем он мог запасть в душу этой Кессарин – некоторым нравятся томные аристократы.