— Мы с Карен… Это случилось всего один раз… Я клянусь! И я сразу же очень пожалел и поставил крест. Я оступился… А она, может быть, хочет наказать меня. Ты же знаешь, когда ее бросают, она…
— Ты говоришь, что у вас с Карен…
Нет, не надо! Перемотай назад…
— …был роман?
— Не роман, Эли, нет. Всего один раз. Сам не знаю, что на меня нашло.
Я все поняла, хотя мой мозг никак не хотел мириться с этим.
— У вас был секс? Когда?
Он молчал. Но я уже догадалась сама:
— Вчера? Пока меня не было?
— Мы так давно не видели друг друга. Я не понимаю, как это случилось. Она просто… пришла ко мне и… Прости меня, Эли!
— У нас дома? В нашей кровати?
— Нет, у меня в кабинете.
Так вот чем объяснялось замешательство Карен, когда я предложила Джейку туда пойти! А еще — несвоевременное желание Майка принять душ.
— А дети? Джейк?
— Они не знали, не видели… Клянусь.
— О господи!
— Я знаю, все знаю, Эли! Но у меня не получилось сопротивляться. Клянусь, начала Карен, она ко мне пристала. Я сказал, что этого больше не повторится.
И значит, вот почему она рано приехала и почему они радовались моему отъезду! Все аккуратно встало на свои места, сложилось, как пазлы. Я вцепилась в стол, и от него отвалился кусочек пластика, обнажив фальшивую древесину.
— Да почему сейчас? Вы знакомы двадцать пять лет, черт возьми!
Он молчал.
— Скажи, Майк, зачем тебе вдруг захотелось заняться с ней сексом?
Он тихо произнес:
— Ты изменилась…
— Изменилась?
— Уже много лет ты такая… удовлетворенная. Дом, дети… Тебе больше вроде бы ничего и не надо. Но с недавних пор ты как будто все время сердита. Все из-за этого феминизма. Мне казалось, что ты… зла на меня.
Я смотрела на него во все глаза. В словах, слетавших с его губ, для меня не было ни тени смысла.
— Я знаю, как хреново поступил, — продолжал он. — Я знаю. Но из-за того, что говорит она, я могу сесть в тюрьму. На годы. Навсегда. За это ведь пожизненное дают. Но я-то не насиловал ее, Эли. Не знаю, может, она сама себе эти синяки устроила. Может, она просто не в себе. Боже… Помоги мне! Я сволочь, но я не преступник. Скажи им! Скажи им, ну, не знаю, что ты видела из окна, как я пошел спать…
Я вся дрожала. И неожиданно для себя выпалила:
— Это же совсем как с Мартой!
Он отпрянул:
— Нет! Совсем не так! Господи, Эли!
— Тогда ты тоже просил меня соврать.
— Это не было враньем!
Как все знакомо — ощущение песка в глазах после бессонной ночи; рассвет, обрушивающийся на тебя, словно ведро холодной воды; женщина, которой эта ночь не оставила выбора…
Однако к восходу солнца того далекого дня Марта Рэсби была уже мертва.
— Объясни, почему это не то же самое.
— Что ты такое говоришь, Эли? Какой-то незнакомец проник тогда в сад. А я оказался в неподходящем месте в неподходящее время. Просто не повезло!
— И на этот раз тоже незнакомец?
— А кто еще, Эли? Кто еще мог сделать такое?
Дверь приоткрылась. Время свидания истекло. Я встала и пошла к выходу, словно сомнамбула. Майк крикнул вслед:
— Ну если не для меня, так для детей! Сделай это для Кэсси и Бенджи!
У меня обгорела спина и плечи. Это уже чувствовалось, и я пожалела, что не купила солнцезащитный крем. Но до конца семестра оставалась пара дней, и с деньгами было туговато. Я подвинулась, пытаясь занять местечко в тени. Мы были на лужайке перед колледжем. Карен, лежавшая на животе в шортах и майке, приподнялась на локтях.
— У тебя кожа красная, Эли, — сказала она.
— Я знаю.
— С платьем будет плохо смотреться.
— Да знаю я! Одолжи мне рубашку.
Карен кивнула, и я набросила на обгоревшие плечи ее клетчатую рубашку, пахнущую табаком и Чарли Сильвером.
Мысль о платье меня взволновала. Сшитое из сиреневого шелка, оно ласково обвивало мои ноги, когда я ходила по комнате. Чтобы купить его, я все пасхальные каникулы проработала в супермаркете «Теско», неподалеку от дома, и постоянно конфликтовала со своим непосредственным начальником, который имел предубеждение против всех, кто учится в университете, а в особенности в Оксфорде. Поэтому на меня постоянно смотрели с презрительной усмешкой и никогда не приглашали в паб выпить после работы.