Меня изумило, как рационально и прямо я изложила Джейку суть дела. Наконец-то сказав нечто правдивое, я испытала облегчение. Отдай мне кусок своей плоти, позволь разрезать тебя. Искупи своей кровью то, что сделал, и тогда, если повезет, выберешься отсюда.
— Вот. Так что ты подумай об этом. Конечно, у тебя возникнут вопросы. Мы можем… Врач может позвонить и объяснить все подробно. Но решать нужно быстро.
Не знаю, кончилось ли уже время посещения и вообще как полагалось завершать свидание, но мне нестерпимо хотелось убраться подальше из этой комнаты, поэтому я встала, со скрежетом отодвинув стул.
— Просто подумай.
Джейк молча смотрел на меня, замерев. Он не рассмеялся мне в лицо, услышав, что часть его печени поможет спасти человека, которого он хотел убить. Его отца, того, кто, возможно, изнасиловал мать. Мне и этого хватило, чтобы не отчаиваться. Но уйти, не выступив в свою защиту, я не могла.
— Я хочу, чтобы ты знал… Я понятия не имела, что Майк… с твоей мамой… Правда понятия не имела.
Карен однажды говорила, что отец Джейка — иностранец. Наверное, испанец. А сейчас Джейк смотрел на меня такими же голубыми глазами, как у моих детей, и я узнавала глаза Майка. Все эти годы я была слепа, а истина находилась прямо передо мной.
— Тогда ты полная идиотка, Эли, — громко произнес Джейк.
Раньше он никогда не называл меня просто по имени и не говорил со мной так. Пораженная, я не знала, что сказать, а он встал и направился внутрь тюрьмы.
В машине меня начали сотрясать рыдания. Я не понимала, почему, увидев Джейка, почувствовала такую боль, словно он был моим ребенком. Хотя одно время так почти и было. Вероятно, мне было стыдно просить его о том, от чего я хотела избавить свою дочь, — дать вырезать у себя частицу органа, чтобы спасти отца. Человека, который вряд ли этого заслуживал. Но как же Майк не подозревал, что Джейк его сын? Наверное, как и я, просто прятал голову в песок.
Утерев слезы, я вспомнила, что надо включить телефон. Сразу же посыпались пропущенные вызовы и сообщения. На миг возникло искушение проигнорировать их. Наша нервная система выдерживает много бед и потрясений, пока не становится безразличной ко всему. Похоже, что я уже близка к такому состоянию. И тут телефон зазвонил. Мой домашний номер. Я ответила и услышала дрожащий от страха голос матери:
— Элисон?
Я уже заводила мотор, когда она сообщила мне, что случилось.
— Нам надо вернуться, — сказал Билл, — а то завтрак пропустим.
Мне же хотелось до полудня пить коктейль из шампанского с соком — это было бы так по-декадентски! Но я боялась разрушить то хрупкое, что возникло между нами. Мы долго бродили по паркам, я приподнимала подол платья над лужами, переходили мостики, смотрели на реку с плывущими по ней лодками с гребцами, слушали окрики рулевых. Будто мы попали в какой-то фильм о молодой оксфордской элите.
Я, как обычно, завидовала невероятно образованным детям исключительно заботливых родителей, которые подгоняли и везде пропихивали своих чад. Какой могла вырасти я, если бы воспитывалась так же? По крайне мере, знала бы латынь и, наверное, мыслила более взвешенно. Но теперь мое заурядное детство не имело значения. Сейчас я в шелковом платье гуляла с парнем, одетым в смокинг, и мы не спали всю ночь, обсуждая книги, музыку и все на свете. Я чувствовала себя вычерпанной до дна — такие беседы меняют жизнь.
Но вот наступило завтра, все изменилось и уже никогда не будет прежним. И я не обязана была оставаться той Эли, которой меня воспитали. Я могла стать какой угодно и кем угодно.
Мы направлялись обратно, мое платье чуть слышно шуршало. Билл — он был из числа галантных парней — отдал мне свой пиджак, и я все думала, как мы с ним выглядим, такие усталые утром выходного дня: он идет, засунув руки в карманы слишком широких брюк, а я иду, спрятав руки в рукавах его смокинга.
Я повернулась и посмотрела на него.
— Что? — спросил Билл.
— Ничего. Просто вижу тебя.
— Видишь меня?
— Ага.
Я смотрела, как красиво спадают ему на лоб волосы, какие у него классные подтяжки, как подвернуты рукава на запястьях и как сами эти смуглые изящные запястья хороши. Он щурился на утреннее солнце и поджидал меня, если я вдруг отставала. Майк всегда бежал вперед, и это меня бесило. Мы же с Биллом так естественно держались за руки. И молчали. Я почти чувствовала, как сказанное невпопад слово может все разрушить.