– Бывает, что и не с шестидесяти. Вы же, говорите, в геологоразведочном? Горняки-то могут и раньше выходить на пенсию.
– Я не горняк, я больше геодезист.
– Понятно. Андрей Иванович, вы умеете считать?
– Случалось. Я ведь геодезист, а в геодезии без счёта не обходится.
– Давайте-ка так, назад от ста, каждый раз отнимайте семь.
– Сто, девяносто три, восемьдесят шесть, семьдесят девять, семьдесят два, шестьдесят пять…
– Достаточно. И ещё, скажите, какую вы видите разницу в таком выражении: материна дочка и дочкина мать?
– Так, материна дочка… это… значит дочка моей матери. А мать – моя или нет?
– Ваша.
– Тогда сестра она мне. А дочкина мать – жена моя.
– Молодец, правильно.
– Чем болели?
– Когда?
– Вообще, в своей жизни.
– Если в детстве, то корь, скарлатина, ветрянка. Аппендикс удалили, весной 89 года. Да неудачно. Свищ был. Когда меня привезли в больницу, никак не могли определить, аппендицит или нет. Температура держится нормальной, анализ крови сравнительно хороший. Уже под утро решили сделать осмотр, лапароскопию. Посмотрели, а там – точно, уже аппендикс воспалился. Но дежурный хирург и его ассистент к этому времени уже сильно на бровях были, анекдоты рассказывают, хохочут и заодно меня и вскрывают. Но как-то неловко получилось у хирурга, и он заехал немного в сторону по шву. Так в этом месте потом свищ и образовался. Я когда выписался, ездил в больницу с этим свищом, попал на приём как раз к этому хирургу, Абрамов его фамилия. Он и говорит:
– Кто же это вам такой шов-то устроил?
Я говорю:
– Вы.
Он карту мою посмотрел, крякнул и сказал:
– Ну, дело наживное.
Что он этим хотел сказать, я так и не понял. В районной поликлинике мне уже другой хирург назначил уколы, антибиотик. Так вот с этого антибиотика и пошёл у меня звон в ушах, до сих пор звенит. Так что прав этот Абрамов, звон в ушах оказался наживным делом.
– А какой был антибиотик? – спрашивает врач.
– Я уж и не помню, помню только, что на букву Л. Потом я узнал, что этот антибиотик запретили к использованию, из-за осложнений от него. А в моей карточке медицинской листок с его назначением удалили, просто вырвали и всё. Вот оно и оказалось наживное дело.
– Как назвали ваш звон?
– Неврит слухового нерва. Я консультировался у знаменитого профессора. Он сказал, что может мне сделать операцию, но процент успеха небольшой. Поэтому лучше пусть звенит, пока сами живёте. А потом и перестанет. Вот так и живу, со звоном. Лечился, но не лечится.
– Занятная история. А ещё чем болели?
– Был сложный перелом правой ноги, в 78 году. Остеохондроз, радикулит – эти оба до сих пор во мне.
– Так, Андрей Иванович, вставать вам пока нельзя, только лежать. И кушать старайтесь лёжа. По маленькому и по большому – в памперс. Я вам назначил капельницу на каждый день, ещё сделаю назначения. Всё старайтесь применять. Назначу Вам массаж, потом – на лечебную гимнастику, сами уже ходить будете. Скоро дело пойдёт на поправку. До свидания. Выздоравливайте.
***
Сегодня у нас «родительский день». Ну, для нашей палаты всё равно какой день, потому что мы тут все практически неходячие, кроме Николая Семёновича, бывшего предателя. Вот, оказывается, что первое впечатление ошибочное. Мужик он оказался вполне даже нормальный. Так что в нашу палату родственники к лежачим больным могут приходить в любое время, только от… и до… установленного.
К моему сокамернику, соседу напротив, припёрлись аж семь человек. Насколько я соображаю: жена (это точно, потому что сама раньше ещё представилась), тёща (мать соответственно жены – тоже раньше приходила и тоже представилась), сестра (вижу впервые, но очень похожа на брата), брат-близнец со своей женой и ещё один без жены, сын лет десяти-одиннадцати. Сокамерник-сосед, Борис Ильин, просто ни рукой, ни ногой, да и говорит с трудом. Как обычно принесли все что-то из еды, кто во что горазд оказался. Ну и стали этого своего неподвижного и беспомощного кормить. А он и сопротивляться не может. Просит попить, я-то уж привык за несколько дней к его просьбам, понятно, что человек просит простой воды попить. Но тут как раз брат-близнец, который с женой, и говорит:
– Сейчас!!! Воды ему!!! А вот бульончику нашего попробуй. Вместо воды. Что она, накормит, что ли? Вода-то?
Но Борис, насколько мог, руками и ногами против этого бульона. Не хочет человек. Но брат-близнец не отстаёт, зря, что ли, готовили бульон-то.
– Смотри, – говорит, – Светка, смотри, Борька отказывается, обижает тебя. С самого утра готовились в гости к нему, а он такой неблагодарный.
Борису, конечно, стало неудобно. Он шевелиться не может, говорит с трудом, а слышит-то хорошо. Поел он бульона их, сколько смог.