Лана больше не "шутила", а я совсем забыл про синее лицо соседа, ухмыляющееся и смотрящее на меня во время секса. Будь, как будет, думал я, она - моя женщина, она - шикарна и красива. Господи, да что ещё нужно молодому девственнику (бывшему), которому осталось жить до весны? Лучших дней жизни я себе и не представлял! Порой, провожая Лану, а потом сидя один в пустой комнате, я думаю - а неплохая жизнь! Я не гажу под себя, дети не смотрят с ненавистью, они не желают моей смерти, чтобы избавиться от срущего старика... Чёрт побери, мне - двадцать один, у меня шикарная женщина и шикарный секс... Может быть...
Однако, порой, когда мы с Ланой лежали голые на кровати, и она говорила мне о своих прежних мужчинах, сердце щемило, и я испытывал что-то сродни ревности. Вот бы, думалось мне, и ей рассказать про какую-нибудь мою бывшую, чтобы она почувствовала то же самое...
Я устал от плачей соседей. Стенания давили на психику. Каждый раз, когда Лана была у меня, выносили гроб, и всякий раз, гроб падал, а она смеялась. На третий раз засмеялся и я...
Позавчера она пришла злая, растрёпанная.
- Что-то случилось?
Она подняла на меня свой пронзительный взгляд, тёмные глаза сверкнули и тонкая бровка приподнялась:
- Я устала...
- От чего? Водку будешь?
- А, давай! - вскрикнула она, скинула свои туфельки и прошлёпала на кухню.
Я поспешил за нею, открыл бутылку и разлил по стопкам.
- Я люблю тебя, - улыбнулся я.
Она вздохнула, подняла свою стопку и посмотрела на меня, сквозь стекло.
- И я!
- Так отчего устала? - какое-то тревожное чувство не давало покоя.
Лана не спешила с ответом. Она потянулась, мотнула своей густой, чёрной копной.
- Дохнуть тут больше некому, - оглядела она кухню.
- Будто в этом дело, - пожал плечами я.
- Может, и не в этом...
Она погрустнела, посмотрела на меня. А потом дотронулась до живота. Я почувствовал холод её ладони.
- Уже скоро? - спросила она.
Я кивнул, обхватив её кисть своей, и сжал.
- Хочешь, скажу число? Время?
Я похолодел. Рука затряслась.
- Нет, - ответил, как можно спокойнее.
- Никто не хочет, - прошептала она, наливая ещё, - давай, сегодня напьёмся, и у меня тут есть кое-что...
Она залезла в разрез своего прекрасного бюста и достала папиросу.
Секс был чудесный! Мы носились по всему городу, вдыхая ароматы собственного пота и эндорфинов. Так прекрасно! И уже совсем не страшили эти Ланины игры. Сначала, она, сидя на мне, оказалась соседом сверху, с завалившимся на бок языком и посиневшим лицом, потом соседкой через стенку, которая умерла, выбросившись из окна. Это случилось, когда Лана лежала подо мной, и я, вдруг, увидел наполовину смятое лицо, с выкатившимся глазом и чем-то вязким и холодным на щеке... Страшно не было. Было хорошо. Лана рычала, громко, как тигрица в брачный период, как животное, и один раз, даже, я увидел белоснежные клыки и выкатившиеся глаза... Совсем не страшно. Хорошо...
Когда она ушла, я включил своего любимого Паганини и радовался, как сумасшедший, допивая водку. Когда-нибудь, думал я в алкогольном бреду, я сделаю свой инструмент. Из кожи - вскочил я, совсем помутившийся.
В детстве, в детдоме, нас учили играть на пионерских барабанах. А что?
Как там говорится - мы играем то, что хотим играть? Вцепившись в это правило, можно и на барабане сыграть скрипку, подумал я и уснул".
Я поёжился. Теперь становилось понятно, что к чему. Перевернул страницу.
"Дьявольщина, этот секс...
2 декабря
Болезнь совсем меня сцапала, обмотала, окутала, убивала. Сегодня я харкнул кровью, - впервые за всё время, а потом, ближе к обеду, заболел живот, так резко, словно кто-то внутри обхватил мои кишки и выжимал, как намокшую тряпку. Я упал, скрючился, и в таком положении провалялся почти до вечера, изредка всхлипывая от жалости к самому себе. В часиков семь обещала придти Лана. Кое-как, я встал, снова залетел в ванную, и снова блеванул. Боли отступили, чему я несказанно обрадовался, потом посмотрел на часы - восемнадцать тридцать. Я помылся, расчесал свою рыжую, непослушную копну, уселся ждать, чувствуя, как в животе ещё покручивает, но - терпимо.
В дверь постучали ровно в семь. Улыбнувшись, я вскочил с кровати, и побежал открывать. На пороге стояла моя красотка, и какой-то длинный тип, улыбавшийся и явно "под шафе".
- Друг детства, - улыбнулась Лана, заметив моё недоумение, - а то, что мы с тобой всё вдвоём, да вдвоём. Впустишь?
- Да, да, - промямлил я, глядя на незнакомца.