"Сон в руку! Пропала дневная выручка!".
Семкин весь, как-то, сник и направился к ожидавшему его начальству. Тот отпустил «ниву» и ожидал.
— Здорово, Семкин. — Поприветствовал Хапугин. — На Багамы насшибал?
— Здравия желаю, товарищ майор. Я не ради чинов и наг…
— Ой, брось! — Майор поморщился. — Я это в школе проходил. Никому не нужны чины с наградами. Всем бабки подавай, и желательно зеленые. А если кто за чинами гонится, так только для того, чтобы эту зелень грести лопатой. И не пудри мне мозги своей лапшой. У тебя прозвище, какое?
— Какое? — Насторожился Семкин.
— "Сотник". — Хапугин захохотал. — Потому что меньше сотни не берешь.
— Злые языки. — Возразил лейтенант.
— Лучше злые языки, чем добрая собственная безопасность. Короче! Слушай приказ!
Семкин невольно вытянулся.
— Ты чего вытягиваешься как в петле? Слушай и запоминай. Мне позвонили. — Хапугин показал пальцем в небо. — Мимо тебя, тут, печь должна проехать.
— Чего-о-о! — Ошалел Семкин.
— Ни чего, а что. Печь, говорю. Транспортное средство, закамуфлированное под печь. Понял?
— Понял.
— Остановишь под любым предлогом. Составишь протокол со всеми отягчающими. Ну, сам знаешь: оскорбление при исполнении, оказание сопротивления, наркотики под сидением. На. — Майор протянул Семкину пакетик с порошком.
— Товарищ майор. — Спросил тот, пряча пакетик в карман. — А если они на самом деле окажут?
— Чего окажут? — Не понял майор.
— Ну, это. — Семкин кивнул головой. — Оскорбление, сопротивление…
— А-а! Им же хуже. Сейчас к тебе автобус с омоновцами приедет. Они спрячутся и вступят в игру в нужное время. Еще с телевидения подъедут. Будут на камеру снимать. Так что смотри у меня. Никаких поборов. Придется попоститься на посту. — Хапугин захохотал. — Если ты добьешься того, что их будет за что посадить, тогда жди награду.
— А если их не за что будет сажать?
— Тогда наслаждайся сегодняшним днем. Он у тебя будет последним в этой жизни. — Майор приблизил свое лицо к Семкину. — Заказ сделали очень серьезные люди. Я даже свою машину в отделении оставил. Видел, на попутке приехал? Вот такое дело наклевывается! Да ты не дрейфь! — Хапугин стукнул по плечу. — В случае чего, сразу стреляй.
Он покрутил головой, высматривая что-то.
— Ладно! — Сказал майор и взглянул на часы. — Ты в курсе, эти подъедут, а мне пора сматываться.
Он остановил проезжающую «газель» и, сказав водителю, что по делам службы, укатил в сторону Москвы.
Минут через пятнадцать приехали омоновцы, а следом за ними и телевизионщики. Омоновцы загнали автобус в лесополосу, а сами рассредоточились за ближайшими кустами. Телевизионщики поставили щит с окном и укрылись за ним.
Вот так вот, для Семкина, начались его будни. Под неусыпным оком телевизионщиков, приходилось бродить возле колодца и умирать от жажды. Хоть бы скорее эта чертова печка приезжала.
В небе застрекотало. Семкин посмотрел вверх. В сторону Москвы пролетел их, ведомственный вертолет. Омоновцы предупредили его, что печь приедет минут через десять после вертолета.
"Лучше бы они по дороге сломались". — Подумал Семкин.
После появления вертолета, пропало желание скорейшего приезда печи. Вон сколько сил задействовано. Может они террористы. Одно дело искать террористов среди гастарбайтеров, проверяя их документы и кошельки, и совсем другое дело настоящие террористы. У них и документы в порядке, и боевая подготовка не то, что у милиции.
Семкин посмотрел в сторону кустов, где засели омоновцы. В голове шевельнулась мысль, что, вдруг они не успеют. Заныли зубы. Он осторожно снял автомат с предохранителя. Потом немного подумал, и вновь поставил его на предохранитель.
"Черт! Ну, где же они?".
Когда появилась печь, Семкин успел довести себя до такого состояния, что готов был открыть огонь по спрятавшимся омоновцам.
Печь, все так же, без перебоев, мчалась по шоссе. Наездники допели последнюю песню и замолчали. Диоген послюнявил палец и, подержав его на ветру, предположил:
— Быстро едем. Скоро на месте будем.
— Кстати! — Встрепенулся Никанор. — А куда мы едем?
— Здорово живешь! — Хмыкнул Брыня. — Я тебя предупреждал, что допоешься.
— А чо, я-то? — Ощетинился Никанор. — Сам-то как пел?
— Я пел задушевно. — Пояснил Брыня. — А ты орал, как в сенях.
— А у меня такая широкая душа. Я, что, сдерживать ее должен, что ли?
— Эй, орлы! — Прервал Иван. — Вы что раскудахтались? С печи свалитесь. Едем в Москву, но куда конкретно, я и сам не знаю. Давайте, выкладывайте свои идеи.
— Я предлагаю, — начал Диоген, — что надо ехать в школу. Там украли, оттуда и надо плясать.
— А я предлагаю, — возразил Брыня, — что надо ехать в Думу. Взять охрану за хибок, и вытрясти из них все, что они знают.
— А чего они могут знать? — Спросил Диоген.
— Кто принес Вольфовичу диск! — Ответил Брыня.
— Диск Вольфовичу мог подсунуть любой депутат. — Рассудил Иван. — Паренька похитить труднее, чем подсунуть диск. А, чой-то у нас, Никанор молчит?
— Я думаю, — начал Никанор, — что нам в тюрьму надо.
Друзья, недоумевая, уставились на домового. Тот сидел, как ни в чем не бывало. Тогда Диоген осторожно поднял руку.
— Ну? — Спросил Брыня.
— Если рассматриваются любые идеи, — Диоген шмыгнул носом, — то можно еще и утопиться, удавиться, застрели…
Брыня зажал гному рот. Тот вытаращил глаза, но не дергался. Подержав немного, Брыня отнял руку и шепнул Диогену:
— Бесполезно.
— Почему? — Тоже шепотом спросил гном и оглянулся.
— Потому что Никанор, домовой. Он как бы есть, и его, как бы нет. Пуля насквозь пройдет, как через туман. По воде, как посуху ходит. Сквозь стены проходит.
Диоген таинственно посмотрел на Ивана.
— А Иван, — продолжил Брыня, — пока жену не найдет, ему никакого вреда невозможно причинить. А он ее долго не найдет. Сам посуди, где он дурочку отыщет?
Диоген кивнул и оглядел Брыню с головы до ног.
— Хм! — Усмехнулся Брыня. — Я побратим Перуна. Я неистребим, как русский народ, как птица Феникс.
— А я?
— А мы тебя в обиду не дадим. Где мы еще такого прикольного гнома найдем?
— Я вот, что-то не вижу связи между нашим делом и тюрьмой? — Прервал свои раздумья Иван. — Изложи свой план, Никанор.
— Ну. — Никанор задумался. — Плана нет. Просто я подумал, что похищение человека, это же криминал?
Его друзья кивнули.
— А раз криминал, — продолжал Никанор, — то надо в тюрьму к Сидору. Он у нас в семье, по криминальным делам, собаку съел.
— А Сидор разве кореец? — Изумился Диоген. — Он же твой родной брат.
— Береги трусы, Диоген, а то ветром сорвет. — Никанор оттянул резинку Диогеновых трусов и отпустил, хлопнув этой резинкой тому по животу. — Сидор у нас «тюремный». Он смотрящий по тюрьмам, зонам и всяким СИЗО. Он подскажет или поможет.
— А в этом, что-то есть. — Высказался Брыня. — Только как в тюрьму попасть?
— Ну, с этим проблем не будет. — С видом знатока ответил Иван. — Законы России таковы, что, соблюдая один закон, ты нарушаешь другой. Так что все кругом виноваты. Значит решили. — Подытожил он. — Едем в тюрьму.
— Эй, други! — Диоген встал в полный рост, придерживая трусы. — Прямо по курсу, какой-то перец с полосатой палочкой.
— А чего ему надо? — Спросил Иван.
— Не знаю. — Диоген пожал плечами. — Палочкой размахивает, на обочину показывает. Может, хочет, чтобы мы его подвезли?
— Пусть печь сама решает: остановиться или нет. — Решил Иван. — Она из нас самая умная. Она даже правила дорожного движения знает.
Печь решила остановиться. Она съехала на обочину шоссе и затормозила в трех метрах от инспектора. Тот не торопился подходить. Он разглядывал во все глаза то, что остановилось перед ним. Его предупредили, что будет транспортное средство, закамуфлированное под печь, но перед ним была самая настоящая печка. Он был в этом уверен на сто процентов, так как родился и жил в деревне, пока не загремел в армию. В армии, один дружок, посоветовал ехать на дембель в Москву и устраиваться в гаишники. Он сказал, что гаишники, самые богатые менты, потому что полные хозяева на дороге. Им даже лень зарплату получать. Выяснилось, что он наврал, но не на много. От зарплаты гаишники не отказываются.