— Ну, что я тебе говорил, друг мой Диоген. — Послышался голос Никанора. — Брыню отпускать одного, это как проспать все интересное.
По ступеням в переход спустились Никанор и Диоген. Они подошли к старшему лейтенанту.
— Товарищ милиционер. — Обратился к нему домовой. — Что, опять натворил этот здоровяк?
Иванов не отвечал, он смотрел на трусы гнома.
— Вообще-то он у нас безобидный, я бы сказал, добрейшей души человек. — Продолжал Никанор. — Только очень не любит, когда его бьют. Странная черта характера. Вы не находите?
Старший лейтенант смотрел на трусы Диогена. Никанор дернул его за рукав.
— А? Что? — Очнулся милиционер.
— Я говорю, что в наше время, если человек не любит, когда его бьют, то это ненормально.
— Да, да. — Задумчиво произнес старший лейтенант.
— Видишь, Брыня. — Домовой повернулся к витязю. — Вот и товарищ старший лейтенант говорит, что ты немного нервный.
— А ты все такой же, Никанор. — Улыбнулся Боян. — Может, обнимемся.
— Боян! — Заорал домовой и кинулся в объятия музыканта.
— А Диогена помнишь? — Спросил он, когда объятия закончились.
— Такого гнома, если один раз увидел, то не забудешь никогда. Привет Диоген!
Гном помахал Бояну рукой, не переставая демонстрировать свои трусы блюстителю порядка.
— Вспомнил! — Воскликнул старший лейтенант, тыча пальцем в Диогена. — Вспомнил! — Он повернулся к Брыни. — Вы на печи приехали!
— Ни фига себе! — Удивился Никанор и стал внимательно рассматривать трусы гнома. — Вот это дедукция! По трусам определил, что мы на печи разъезжаем.
— Да нет. — Старлей улыбнулся. — Ориентировка на вас пришла. Сегодня. Я, честно говоря, плюнул на нее, но трусы с печкой запомнились.
— Какая ориентировка? — Не понял домовой.
— Вас во всероссийский розыск объявили. — Усмехнулся Иванов. — Как особо опасных преступников. За побег из СИЗО.
— А почему вы на нее плюнули? — Допытывался Никанор.
— Друг у меня есть, из ОМОНа, что брал вас. Он мне позвонил. Не все с вами ясно. Он мне сказал, что голову дает на отсечение, что вы не преступники. Просто кому-то из тузов, на мозоль наступили. Вот вас и заказали. — Он приблизил свое лицо к лицу Брыни и прошептал: — Я сам тузов не люблю, поэтому и плюнул на ориентировку.
— А ты мне нравишься, старлей. — Никанор протянул ему руку. — Странный ты, мент.
— Не странный, — Иванов пожал протянутую руку, — а как говорит мой начальник: "Дурак ты, Иванов! Жить не умеешь. И все тебе неймется!".
В это время, к ближайшей торговой палатке, подошла молодая женщина с ребенком лет трех. Она стала разглядывать витрину, а малыш, во все глаза глядел на Диогена. Он высвободил свою руку из ладони мамы и подошел к гному.
— Дядя. — Сказал мальчик. — А я тебя видел по телевизолу. Ты хулиган.
Он сжал губы, чтобы не улыбаться и хитро смотрел на Диогена.
— Он не хулиган. — Ответил за гнома Никанор, вынимая из правого кармана петушка на палочке, и протягивая его малышу. — Он особо опасный преступник. Его все ищут.
— Как дядю Степу? — Спросил мальчик, беря леденец.
Никанор попробовал вспомнить, кто такой дядя Степа, но так и не вспомнил.
— Его ищут как деда Диогена. — Прояснил он ситуацию.
Подбежала мама малыша, схватила его за руку и быстро потащила к ступеням, что-то выговаривая на ходу. Малыш упирался, оглядывался на Никанора и улыбался ему.
— Не повезло мальчику. — Вздохнул Никанор, подмигивая малышу. — Дядю потерял, до сих пор ищут, и найти не могут.
— Вон, даже дети не верят, что вы преступники. — Пробормотал старший лейтенант. — А дядя Степа, кстати, не его дядя, а милиционер. И даже здесь малыш напутал. Ищут не дядю Степу, а кого-то в футболке и кепке. Плечистого и крепкого. Знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего.
— Штирлица, что ли?
— Почему, Штирлица?
— Потому что все его знают, но о нем ничего не знают. — Улыбнулся Никанор.
— Хм! — Старлей осмотрел всю компанию. — Что-то мне подсказывает, что я должен вам помочь. У вас есть проблемы или вы просто развлекаетесь?
Гном, домовой и витязь переглянулись.
— Решай сам, Никанор. — Сказал Брыня. — Я по силовым операциям.
Домовой запыхтел, как паровоз, размышляя над такой трудной задачей. С одной стороны, помощь профессионала никому еще не вредила, а с другой стороны, дело, за которое они взялись, является тайной Вольфовича. Конечно, они привлекли уже несколько агентов без ведома потерпевшего, но за них, Никанор был спокоен. Это были его братья. А этого мента, он не знает. Может этот старлей засланный.
— Пошли к Ивану! — Решился Никанор. — Он все решит сам. В конце концов, он главный, ему и принимать решения.
Спорить никто не стал. Они поднялись по лестнице, и подошли к печке.
— Сидор! — Крикнул домовой. — Иди сюда, дело есть.
Сидор играл с Иваном в карты, а Семен подсказывал, причем обоим сразу. Было очень прикольно, и друзья хохотали без удержу. Крик Никанора прервал их веселье и вызвал недовольство у Сидора.
— Слушай, братишка! — Укорил он домового. — В кои веки отвлекся от зэковских заморочек, а ты всю малину портишь.
— Не обижайся, Сидор. Нужна твоя помощь.
Сидор, услышав, что ему поручается важное дело, приосанился. Он бросил карты, сказав Ивану, что дело превыше всего, и слез с печи. Он хотел что-то сказать Никанору, но тут увидел старшего лейтенанта.
— Опаньки! — Сидор щелкнул языком. — А где вы Твердолобого нашли?
— Какого Твердолобого? — Не понял Никанор.
— Это меня, Твердолобым прозвали. — Ответил старлей за Сидора. — А я вас, что-то не припомню.
— А вы меня и не знаете. — Засмеялся Сидор. — Зато я вас отлично знаю. Ты знаешь, кто это? — Обратился он к Никанору. — Это самый правильный мент на этой стороне Москвы. Любой зэк, радуется, если его дело ведет Твердолобый. В этом случае, он будет уверен, что получит ровно столько, сколько заслужил. Ну, а если ты не виновен, то Твердолобый это докажет лучше любого адвоката. Вот такие легенды ходят про этого мента. Правда сейчас он на месяц отстранен от дел, и переведен на патрульную службу. Под него под самого копают. Видишь, он в форме. Значит, вызывали в прокуратуру на беседу или допрос.
— Все верно, но… — Мент мучительно вспоминал незнакомое лицо. — Не могу вспомнить. — Сдался он.
— Не ломай голову. — Пришел на помощь Никанор. — Ты его не знаешь. Он тюремный.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Есть домовые, амбарные, овинные, гаражные, а он тюремный. Ты его не видишь, если он не захочет, а он тебя видит и знает как облупленного. — Никанор повернулся к Ивану. — Вань. Давай расскажем ему все, раз он честный. Может, сможет нам помочь?
— Вы это серьезно? Про домовых и тюремных? — Старлей посмотрел на Ивана.
— Некогда шутить. — Ответил Иван. — У нас пять дней осталось. Сидор. Ты за него ручаешься?
— Больше чем за Никанора. — Ответил Сидор. — Если он скажет, что не проболтается, то точно не проболтается. Можешь быть уверен.
— Поднимайтесь на печь, товарищ старший лейтенант. — Попросил Иван. — Если, конечно, вы обещаете держать в тайне все, что мы вам расскажем.
— Сначала, я хочу убедиться, что имею дело с нормальными людьми, а не с психами.
— Это ваше право. — Сказал Иван. — Сидор. Сможешь доказать?
— Попробую. — Ответил Сидор и повернулся к старлею. — Как вам доказать, чтобы вы поверили?
Твердолобый задумался. Он посмотрел вокруг. Магазины, палатки, ряд биотуалетов… Он улыбнулся.
— Ну, я бы поверил, если бы вы зашли в первую кабинку туалета, а вышли в четвертую. — Предложил он Сидору, улыбаясь.
— Хорошо.
Сидор пошел к биотуалетам. Он прошел, не открывая дверцы, в первую кабинку. Женщина, которая следила, чтобы все оплачивали посещение кабинок, закричала на него. Потом побежала к кабинке, чтобы восстановить справедливость, дернула дверцу на себя и застыла в недоумении. Кабинка была пуста. Сидор вышел из четвертой кабинки, подмигнул женщине и направился к друзьям. Женщина перекрестилась и села в урну.