Расцвет курумчинской культуры приходится на период с VI по VIII в. н. э.
О курумчинцах знали и другие народы. Китайские летописи упоминают племена под именем гулигань, жившие севернее хойху, т. е. уйгуров. Иногда в летописях указывается и море, вокруг которого живут гулигане. Вероятно, это Байкал. В то же время древние тюрки Монголии называли жителей прибайкальских районов курыканами. О курыканах повествуют древние тюркские письмена, найденные на Орхоне. Установлено, что древнетюркское название «курыканы» тождественно названию гулигань их китайских летописей. К тому же сведения о жизни и быте племени гулигань, полученные из китайских летописей, полностью совпадают с характеристикой хозяйственного уклада курумчинцев, который выявлен по археологическим материалам.
Первые исторические сведения о курыканах относятся к 552–553 гг., когда курыканскис послы явились на погребальную церемонию по случаю смерти родоначальника орхонских ханов Бумын-кагана. Позднее была отмечена помощь курыкан уйгурам в их борьбе с орхонскими тюрками. Курыканы посылали послов к китайскому императорскому двору.
Исследователи истории и этногенеза якутского народа находят много общего в культуре и укладе жизни курыкан и якутов, на основании чего делается вывод о том, что курыканы являются предками якутов{136}. С другой стороны, поскольку обнаруживается такое же сходство и в отношении бурят, можно предположить, что курыканы — прямые их предки{137}. И есть еще одно воззрение, позволяющее подойти к данному вопросу с третьей стороны. В. В. Свинин{138} обратил внимание на то, что термин «курыкан» бытует почти без изменения у эвенков Северного Байкала — курокан, куракан, курийгэн. Термин имеет параллели, в смягченном виде, в бурятском и монгольском языках — xypiгэн, хγрьгэн, хγргэн, в древнемонгольском — kuriken, в туркменском — köreken, и во всех случаях слово имеет одно значение — «зять». В орхонской надписи на памятнике Кюль-Тегину упоминается племенной союз уч-курыкан. В этом названии давно понято первое слово, оно по-тюркски означает «три». Второе слово оставалось непонятным. Если привлечь сюда эвенкийские термины с их бурятскими, монгольскими и туркменскими параллелями, то термин «уч-курыкан» понимается как «три зятя», т.с. «три рода», связанные, по мнению В. В. Свинина, так называемой «кольцевой» системой родства, обнаруженной у многих народов мира. Следовательно, заключает В. В. Свинин, в состав трехродового союза входили, кроме древних тюрок, также группы тунгусо- и монголоязычного населения.
Видимо, надо признать, что курыканы как этническая общность не отличались однородностью. В понимании их этнической природы наиболее близок к истине, видимо, В. В. Свинин. Он же подчеркивает, что курыканы жили не изолированно, они имели широкие связи со многими народами. Об этом свидетельствуют находки уйгурской керамики и керамики, имеющей, скорее всего, среднеазиатское происхождение и относящейся к согдийской колонии на реке Унге, притоке Ангары.
Таким образом, наметившееся на первых этапах изучения расхождение во мнениях о том, чьими же — якутов или бурят — предками являются курыканы, постепенно ликвидируется путем признания этнической разнородности курыкан. Отдельные составляющие их этноса могли сыграть существенную роль в этногенезе и якутов, и бурят, и тунгусов. Но при этом опять же нельзя идти по пути упрощенных схем. Как показал в последнее время Б. Б. Дашибалов{139}, рассмотревший погребальные памятники и обряды позднего средневековья Прибайкалья в свете этногенеза бурят, в складывании бурятского народа значительную роль играли тюркские и эвенкийские этносы. И подобный же вывод следует сделать в отношении якутов и эвенков. Решение вопросов этногенеза аборигенов Сибири следует искать на путях признания постоянных этнических взаимодействий в прошлом. Формирование этносов было центробежным процессом, шедшим в бурлящем котле человеческих индивидуальных и общественных взаимоотношений.
Вместе с тем нельзя не отметить и появившиеся взгляды о том, что курыканы не имеют отношения к этногенезу якутов и что они в древности были просто их соседями. Эти взгляды, направленные прежде всего на утверждение самобытности и древней самостоятельности якутов, остаются малодоказательными, они не могут объяснить факта сильнейшего этнического смешения не только якутов, а буквально всех народов, смешения, имеющего глубокие древние корни. Без учета этнических смешений в древности невозможно правильное понимание исторических процессов.
В вопросе о происхождении названия Байкал важное значение имеет факт появления этого названия у монголоязычных народов, и прежде всего у бурят, факт замены им ранее применявшегося Тенгис. Важно выяснить, какие этнические условия и процессы способствовали этой смене названий. И здесь особое значение приобретают вопросы этнической истории бурятского народа.
На этногенез бурят нет единых воззрений. Наряду с гипотезами об аборигенности их высказываются достаточно обоснованные мнения о их пришлости. Кратко рассмотрим эти взгляды.
Впервые идею об автохтонности, аборигенности бурят предложил в 1858 г. А. Раев. Наиболее полно эту гипотезу обосновывает историк Г. Н. Румянцев. Он считает, что к XI в. Монголия и Прибайкалье были заселены монголоязычными племенами. Однако племена не представляли единого целого, были слабо связаны друг с другом, говорили на разных диалектах. Первое упоминания о бурятских племенах содержатся в «Сокровенном сказании» и относятся в началу XIII в. В 1206 г. Чингисхан направил старшего сына Джучи с войском для покорения «лесных» народов, которые не подчинились монгольским завоевателям. Джучи покорил эти народы, в числе которых оказались ойраты, буряты, баргуты, убсусы, хабсаги, тубасы. Представители этих народов, выражая желание мира, преподнесли монголам белых кречетов, белых коней и черных соболей.
Корни бурятского народа, однако, можно проследить и гораздо раньше XIII в. В том же «Сокровенном сказании» повествуется о прародительнице монголоязычных народов Алан-гоа и ее сыне Бодончаре: «А по поводу той племенной группы выяснилось так: Баргучжин-гоа, дочь Бархудай-Мергана, владетеля Кол-баргучжин-догумского, была выдана замуж за Хорилартай-Мергана, нойона Хори-Туматского. Названная же Алан-гоа и была дочерью, которая родилась у Хорилартай-Мергана от Баргучжин-гоа в Хори-Туматской земле, в местности Арих-усун». Следовательно, еще задолго до Чингисхана хори-туматы представляли собой племенное объединение, позднее вошедшее в состав бурятской народности. Между временными периодами, когда жили Алан-гоа и Чингисхан, насчитывается десять поколений. Перечень имен предков в родословной Чингисхана позволяет определить, что Алан-гоа жила во второй половине IX в. Отсюда можно сделать и вывод о существовании еще в IX в. племенных группировок, которые впоследствии составили ядро бурятского народа.
Особняком здесь стоят взгляды Н. П. Егунова, который зарождение протобурятских группировок уводит в железный век, хотя культура этого века, известная по археологическим исследованиям, не дает оснований для определенного вывода о национальной принадлежности ее носителей.
Сейчас среди исследователей преобладают взгляды о том, что буряты пришли в Прибайкалье из других краев. Эти взгляды сформировались после прихода к Байкалу русских, которые проявляли исключительный интерес к прошлому аборигенного населения Сибири, к его происхождению и связям с другими народами Азии. Они обратили внимание на большое сходство внешнего облика бурят с калмыками, а также на сходство обычаев и образа жизни этих народов. Поэтому в официальных документах XVII в., в исторической и географической литературе получила распространение концепция общности происхождения бурят и калмыков. Эти взгляды развивались и позднее. В XVIII в. появились мнения об общности бурят и ойратов — монголоязычного народа, населяющего западные районы Монголии. Сторонником этой точки зрения был «отец сибирской истории» Г. Ф. Миллер.