Тем не менее понятие общности не предполагает единства языка. В хуннских племенных объединениях уживались, по-видимому, прототюркские и протомонгольские языковые группировки. Языковым единством не отличались, возможно, и курыканы. В связи с этим важно указание Г. У. Эргиса{160} со ссылкой на сообщения Рашид-ад-дина о том, что термин «тюрк» имел в древние времена не столько этнический или лингвистический, сколько социально-бытовой смысл.
Этнически и лингвистически неоднородная тюркомонгольская общность распадалась под влиянием процессов, совершавшихся в тот период в Центральной Азии. Эти события в конечном счете вели к значительной перестройке социально-политической карты региона, в том числе и Сибири. На основе экстенсивного кочевого скотоводства в степях бурно развивались крупные племенные объединения, для которых степи становились тесными. Происходили движения и этнические смешения внутри степного «котла», а со временем его «содержимое» как бы «выплескивалось» за его пределы, в степи и лесостепи окраинных районов, в глухую таежную зону. Возникавшие в степях Центральной Азии государственные объединения имели классовую структуру{161}. Они оказывали существенное давление на ближайшую периферию, жившую в условиях первобытно-общинного строя. Это давление выражалось в распространении в качестве основных типов хозяйства скотоводства, оленеводства, земледелия, железоделательного производства; в установлении торговых связей; в разложении первобытно-общинных отношений. Воздействие классовых обществ на первобытные племена вызывало значительные перемещения и передвижения народов, затронувшие так или иначе всю Сибирь, в результате чего этническая картина региона оказалась весьма сложной.
Движение на север, происходившее в то время как у тюркоязычных, так и у монголоязычных племен, было характерно для всего сибирского юга. Оно вызывалось процессами, происходившими в степях, этом «народовержущем вулкане», по выражению Н. В. Гоголя. В Западной Сибири отчетливо намечаются две волны тюркизации местного населения — угров, самодийцев, кетов. Ранняя волна распространялась с юга по Оби и Томи и далее на восток, к Чулыму. Поздняя, наиболее интенсивная, волна тюркизации приходится на XII–XVI вв. Она шла со стороны енисейских кыргызов. Отдельные группы тюрок расселялись по сибирским рекам, и постепенно происходила тюркизация левобережной части бассейна Оби и Иртыша. Здесь волна шла также с юга, но уже со стороны тюркоязычных кыпчакских племен. Они теснили угров к северу, частично ассимилируя их. Последний процесс привел к образованию самостоятельных народностей — тобольских и барабинских татар, язык которых относится к кыпчакской группе тюркских языков{162}.
Аналогичные процессы происходили в прибайкальских и забайкальских степях и лесостепях. Они затрагивали и племена, населявшие дремучую сибирскую тайгу. Однако история этих событий еще во многом не ясна. Применительно к главному нашему вопросу следует рассмотреть, вслед за Г. У. Эргисом{163}, какие племена, населявшие районы Прибайкалья и Ближнего Забайкалья в XII–XIII вв., можно было бы рассматривать в качестве предков, сформировавших ядро якутской народности. При этом исходным пунктом будем считать тот факт, что якуты называют себя урянгхай или саха. С такой позиции проанализируем данные средневековой истории.
Рашид-ад-дин{164}, подробно рассматривает племена, так или иначе вовлеченные в события, связанные с начальными этапами формирования Монгольской империи. Он пишет о собственно тюркских и собственно монгольских племенах, а также «о тюркских племенах, которых в данное время называют монголами, но в древности у каждого из них было особое имя и прозвание». Он отмечает, что многие народы «для своего величия и достоинства» считают полезным называть себя монголами. В составе монголов называет джалаиров, татар, ойратов, меркитов. Однако в отношении последних его позиция не всегда последовательна: в другом месте он подчеркивает, что меркиты «не монголы и не уйгуры». Меркиты, по Рашид-ад-дину, делятся на четыре ветви: уйкур, мудан, тудаклин и джиюн. Рашид-ад-дин указывает, что по Ангаре живут найманы, в Баргуджин-Токуме — несколько племен: баргуты, кори, туласы и ту маты.
Здесь же обитало множество лесных племен. И среди этого «множества» Рашид-ад-дин особо отмечает урянкатов, описывая их быт и нравы гораздо подробнее, чем других племен. Лесные урянкаты, в отличие от «нелесных» урянкатов, жили в стране, где много гор и лесов, их юрты всегда были в лесу, они носили одежду из кожи животных. Они не держали быков и баранов, но разводили горных быков и горных баранов, а также приручали джейранов, доили у них молоко. У лесных урянкатов большим несчастьем считалось пасти баранов. Когда отец или мать ругали за что-нибудь дочь, то грозили ей тем, что отдадут ее человеку, у которого она будет ходить за баранами. Жилища свои — навесы и лачуги — лесные урянкаты делали из коры березы и других деревьев. В пищу употребляли березовый сок, заменявший им воду. Жизнь свою они считали вполне счастливой.
О судьбе лесных урянкатов Рашид-ад-дин пишет следующее: «…в августейшую эпоху Чингисхана и его великого рода те пределы стали юртом других монгольских племен и они [урянкаты] смешались с другими монголами».
Рашид-ад-дин также упоминает об урянкатах: «Это лесное племя [находится] в пределах Баргуджин-Токума, там, где обитают племена: кори, баргут и тумат; они близки друг к другу. Их племена и [племенные] ветви, как то было упомянуто в предшествующем разделе, не есть коренные монголы». В Баргуджин-Токуме бывают чрезмерные холода, там падает много молний. В связи с этим у урянкатов есть такой обычай: при грозе и молниях они ругают и небо, и тучи, и сами молнии, крича на них. Животных, убитых молнией, не едят. — В этом обычае они отличаются от здесь же живущих монголов: последние страшатся молнии и в страхе сидят в кибитках.
Исторически сложной оказалась судьба не только урянкатов, но и меркитов, найманов, туматов, хори, ойратов. Рассмотрим кратко основные ее моменты, так как знание истории народов, некогда населявших районы, прилегающие к Байкалу и близкие к нему, может помочь нам определить возможность проникновения, заимствования отдельных слов и слоев лексики из одних языков в другие. У монголов еще со времен Есугай-батора, отца Чингисхана, сложились резко враждебные отношения с меркитами (удуитами), населявшими районы среднего и нижнего течения Селенги и страну Баргуджин-Токум, под которой понимались территории, непосредственно прилегающие с востока к Байкалу, и бассейн Баргузина. По соседству с ними в бассейне Уды, правого притока Селенги, жили хори-туматы, по Баргузину — баргуты, а по берегам Северного Байкала, по-видимому, эвенки.
«Сокровенное сказание» ярко освещает основные этапы взаимоотношений монголов с меркитами.