— Я и дальше буду жаловаться, — сказала Марлиз. — Тебе придется с этим смириться. А сейчас уходи.
— Ну хорошо, — сказала я господину Реддеру. — Я постараюсь вникать еще глубже.
— Да уж вы постарайтесь, пожалуйста, — сказал он. Засунув руки в карманы брюк, господин Реддер покачивался с пятки на носок; он часто так делал, и всегда это покачивание выглядело так, будто он хотел сейчас же сорваться в галоп и кого-нибудь опрокинуть своим огромным животом. — Тогда у меня все.
— Но у меня еще не все, — сказала я. — Я хотела бы спросить, нельзя ли мне на следующей неделе взять пару свободных дней. Представляете, ко мне приезжают из Японии.
— Ничего себе, — сказал господин Реддер, как будто гость из Японии был обострением ревматизма.
— Всего два дня, — сказала я.
Аляска насторожилась. Она подняла голову, помахала хвостом и столкнула при этом целую колонию свернутых в трубку рекламных постеров. Господин Реддер вздохнул:
— Того, что вы требуете от меня, действительно многовато, — сказал он.
— Я знаю, — согласилась я. — Я и сама не рада.
Зазвенел колокольчик входной двери.
— Покупатели, — сказал господин Реддер.
— Может, вы еще подумаете над этим, — сказала я.
— Покупатели, — повторил господин Реддер.
Мы пробились сквозь все поломанные предметы, перешагнули через Аляску, добрались до двери, которая толком не закрывалась, но и не открывалась как следует.
В магазине стоял оптик. Он стоял у двери и, увидев нас, взял книгу из стопки новинок и направился к нам.
— Добрый вечер, — сказал он господину Реддеру. — Я чувствую потребность вам сказать, что получаю от вашей сотрудницы всегда очень хорошие рекомендации по чтению.
— Ага, — сказал господин Реддер.
— Она знает, что мне по вкусу, даже тогда, когда я сам этого не знаю, — сказал оптик. Он так и носил на своей безрукавке табличку Лучший продавец месяца.
— Да ладно тебе, — прошептала я.
— А вы, случайно, не оптик из той деревушки? — спросил господин Реддер с подозрением. — Вы ведь и лично знакомы между собой, нет?
— Шапочно, — сказал оптик. — Что я хотел сказать: ваша сотрудница читает во мне как в книге.
— Мы сейчас уже закрываемся, — сказала я, подталкивая оптика к выходу.
Оптик на ходу повернулся к господину Реддеру:
— Я за всю свою жизнь не получал таких удачных рекомендаций, как от нее. А уж чего мне только не советовали в жизни, — продолжал он, и я вытолкала его на улицу.
— Спасибо, — сказала я за дверью, — но в этом не было необходимости.
Оптик с улыбкой смотрел на меня:
— Хорошая была идея, правда? Мне кажется, она подействовала.
Вечером я открыла дверь своей квартиры, прошла с Аляской на кухню и вдавила ее вечерние таблетки в кусок ливерной колбасы. Автоответчик мигал, на дисплее значилось пять новых сообщений. Этот автоответчик, собственно, так и просился в заднюю каморку господина Реддера, к остальным испорченным вещам. Он всегда показывал больше новых сообщений, чем было на самом деле, он отключал звонившего уже через несколько секунд, он уверял, что соединение установлено, хотя не мог его удержать, он повторял по три раза, что все сообщения закончились. Я нажала на кнопку воспроизведения.
«У вас сорок семь новых сообщений», — насчитал автоответчик, и первое было от моего отца, но связь была очень плохая.
— Очень плохо слышно, — сказал он откуда-то издалека, и чем дальше он находился, тем больше гулких отзвуков было в его голосе, как будто он находился в пустом помещении, которое становилось все больше.
Я поняла далеко не все, разобрала только «еще перезвоню» и «Аляска» — и не знала, то ли он имеет в виду полуостров, то ли собаку, потом автоотвечик отключил моего отца и приступил к следующему сообщению.
— Это Вернер Пальм, — сказал Пальм. Потом сделал паузу, как будто давая автооветчику возможность приветствовать его по имени. — Я только хотел спросить, не приедешь ли ты в выходные. Желаю тебе как всегда, — сказал Пальм, и автоответчик выбросил его из линии.
— Благословения Господнего, — договорила я за него.
— Следующее сообщение, — предупредил автоответчик.
— Благословения Господнего, — договорил сам Пальм.
— Следующее сообщение, — объявил автоответчик.
— Это Реддер, — господин Реддер говорил торопливой скороговоркой, потому что уже хорошо знал мой автоответчик, — это понедельник, восемнадцать часов пятьдесят семь минут. Вы несколько минут назад покинули магазин. Я хотел бы вам сообщить, что вашу просьбу о свободных днях на следующей неделе я в виде исключения, — и автоответчик вышвырнул его, а потом заговорил Фредерик: