На следующее утро мы с Володей Григоряном (отсутствовавшим на нашей столь печально окончившейся встрече) отправились выручать Рафика. И оказалось, что опоздали – уже состоялся скорый и неправедный суд, впаявший ему 15 суток. Здесь же выяснились и причины столь сурового решения, равно как и вчерашней оперативности милиции: накануне армянский ЦК принял решение об усилении борьбы с пьянством, хулиганством и прочим. (Напомню, что пьянства к тому времени в Ереване вообще не бывало). В результате к утру милицейские камеры были переполнены такими же бедолагами, а суды в срочном порядке штамповали приговоры. Нам дали возможность повидаться в камере с безутешным Рафиком – ничего себе получилась долгожданная побывка жены. То ли уже сейчас с горя, то ли ещё ночью Рафик изорвал на себе рубаху, и она висела на нём полосами. Мне пришлось отдать ему свою, а на себя я нацепил белый халат, по счастью оказавшийся в Володином портфеле, – такие халаты давались инженерному составу нашего ВЦ. В этом халате я немедленно отправился на встречу с какими-то американцами, которые как раз в этот день посетили ВЦ, интересуясь работами по машинному переводу (по тем временам такая встреча была событием). А поскольку отданная рубаха была последней имеющейся у меня чистой, прощеголял в халате ещё несколько дней, пока то ли купил новую, то ли взял у Володи.
И всё же Володя, проявив чрезвычайные усилия, сумел освободить Рафика. Сначала он брал на жалость, рассказывая судебным и милицейским начальникам о безутешности его приехавшей жены. Те сочувствовали, но разводили руками, тыча ими в постановление ЦК. И здесь пришла на помощь командировка Ирины. Володя подготовил очень убедительную бумагу о том, что в ВЦ АрмССР прибыл выдающийся специалист из Киева специально для встречи с инженером Базмаджяном, который тоже является уникальным специалистом в своей области, что в связи с его осуждением срываются наши научные планы и тому подобное. Это подействовало. Некий судебный начальник подписал другую бумагу, и мы с Володей на милицейской машине поехали на одну из ереванских улиц, которую Рафик в моей рубахе подметал под конвоем (картина, знакомая по фильму о Шурике). Рафика немедленно отпустили, и он уже не отходил от любимой жены до самого её отъезда.
Визит Ирины (продолжение)
Однако, это всё присказка, отступление от основной темы главы. Вернусь к визиту Ирины Севбо.
Так получилось, что главным её коллегой в Ереване оказался я. Оба мы были увлечены своей работой. (Замечу: впоследствии её увлечение сохранилось гораздо дольше). Она вместе со своей подругой Катей Пивоваровой работала над алгоритмом флективного анализа русского языка (то есть, синтаксического анализа без обращения к словарю – используются только флексии; подход весьма оригинальный). Я с удовольствием применял свой аппарат к записи нового алгоритма, а она с интересом и почтением вникала в то, как это делается. Так мы работали целыми днями, всё другое я на это время забросил. Остальное время гуляли по Еревану, и я с удовольствием выступал в роли хозяина.
А ещё ездили по Армении в сопровождении моих ереванских друзей – Володи Григоряна, Рафика, Кости Каспарова, Володи-Джузеппе. Одна из наших поездок была в Гарни и Гегард, между которыми шли красивейшей тропой. Другая – на Севан, с ночёвкой.
… Вот сейчас я дошёл до этого времени и этой темы и вижу, что ничего не могу рассказать. Это были особенные дни – всё так ярко, чувствуешь полноту жизни. Вспоминаю то или другое, а рассказать не сумею, не привык об этом говорить, не владею стилем. Вот вижу, как на берегу Севана Ирина дарит мне божью коровку, я поднимаю руку, коровка ползёт вверх по пальцу и улетает…
Всю эту неделю (или десять дней?) мы провели вместе. Между нами сразу же возникло взаимное притяжение и духовная близость, при которой сразу понимаешь друг друга и хочется узнавать ещё и ещё. Мы говорили обо всём на свете и не могли наговориться. Ирина очень трогательно рассказывала о своих самых близких людях – отце и трехлетнем сыне Платоше, так что я уже заочно представлял их достаточно хорошо.
Потом она улетела. И в аэропорту в Киеве сказала встречавшему мужу, что разводится с ним.
Мой первый день в Киеве
Следующая наша встреча состоялась через два с половиной месяца. Отпуск я провёл в альплагере, а по возвращении из него сразу же поднял перед руководством вопрос о необходимости дальнейших научных контактов в Киеве, в порядке каковых и получил командировку. Так в начале сентября 1960 года я снова оказался в Киеве, который видел в последний раз около десяти лет назад.