В конце книги, буквально в нескольких коротких, но взволнованных абзацах, излагалась история романтической любви Допелля и Бетти Хэдли. Утверждалось, что они были помолвлены, нежно любили друг друга, но со свадьбой дружно решили подождать до конца войны.
Мисс Хэдли уже возглавляла самый популярный женский журнал к тому времени, когда познакомилась с Допеллем, прибывшим с тайной разведывательной миссией в Нью-Йорк. Простой люд был в умилении от их любви, благославлял её и с нетерпением ожидал конца войны и дня их бракосочетания.
Кейт Уинтон, изрыгая проклятия, отложил книгу в сторону. Есть ли в мире что-то более безнадежное, чем его любовь к Бетти Хэдли?
И все же в глубине души, даже находясь в таком глубочайшем отчаянии, он не сдавался. Ну, не может же быть такого положения, когда буквально все выстраивалось против него! непременно должен существовать какой-то способ преодолеть эту безысходность.
Только к часу ночи он, наконец, разделся, намереваясь отойти ко сну. Но предварительно позвонил портье, наказав разбудить его в шесть утра. Завтра уму предстояло изрядно потрудиться.
Забылся он быстро и привидилась ему, естественно, Бетти. В том самом, более или менее одетом состоянии, какой он увидел её в окне резиденции на 37 улице. Но теперь на фоне причудливого пейзажа какого-то иноземья за ней хищно гнался невероятный пятнадцатиметрового роста монстр с выпуклыми глазищами, с девятью - с каждой стороны туловища - лапами, наделенный в придачу зелеными щупальцами метровой толщины.
Но незадача была в том, - согласно абсурдной логике снов такого рода, - что этим зеленым чудовищем был никто иной, как он сам, Кейт, а в тот самый момент, когда он вот-вот должен был сцапать Бетти, откуда-то вынырнул молодой и прекрасный, романтический герой со стальными мускулами, и был это, вероятно, Допелль, хотя и странно смахивавший на Эррола Флинна. И этот доблестный Допелль, ухватив зеленого монстра, под видом которого выступал Кейт Уинтон, грозно повелел:
"- А ну возвращайся на свой Арктур, мерзкий шпион!" - после чего вышвырнул его в космос. И Кейт закружился, беспорядочно стуча своими восемнадцатью лапами и добавочными щупальцами, где-то в вакууме сначала между планетами, а затем и между различными светилами. И мчался он с такой стремительностью, что звенело в ушах. Причем, все сильнее и сильнее, пока не очнулся, сбросив обличье арктурианина и осознав, что это надрывается телефон.
Сорвав трубку, он услышал:
- Шесть часов, мистер.
Кейт не решился вновь откинуться на подушку из-за боязни снова заснуть. Он немного посидел в кровати, размышляя о своем сне, который, по правде сказать, был не более бессмысленным, чем все, что случилось с ним до настоящего времени.
Интересно, а на кого на самом деле похож Допелль? Неужели на Эррола Флинна, как это ему привидилось? Почему бы и нет? Может, Допелль и был самим Эроллом Флинном. Надо бы проверить, существовал ли тот в этом мире?
Он бы весьма удивился, если бы это оказалось не так.
А не влип ли он в какую-нибудь квази-реальность, порожденную фильмом или книгой? Что тут невозможного? Допелль, убеждал он себя, был персонажем слишком совершенным, чересчур фантастическим, чтобы существовать в действительности. Он не подходил даже на роль супермена для дешевенького журнальчика. Ни один директор издания, если он в здравом уме, не принял бы рукописи со столь неправдоподобным героем.
Но если та Вселенная, в которой он очутился, оказывается слишком абсурдной даже для фантастического произведения, то какого черта ему велят поверить в её реальность.
А ведь Мекки с его искусственным мозгом предвидел его реакцию, когда проронил в ходе их краткого общения:
"...Не допустите ошибки, которая может оказаться для вас фатальной. Мир, в котором вы находитесь, вполне реален и не является продуктом вашего воображения. Вы подвергаетесь не мнимой, а существующей на самом деле опасности..."
Мекки - а то, что он существовал было неоспоримым фактом предусмотрел, что у Кейта появятся подобные мысли. И он был прав. Тот мир и беда, в которую он попал, не были чем-то придуманным и эфемерным, и если у него на этот счет оставались ещё какие-то сомнения, то наилучшим доказательством их необоснованности было внезапно возникшее желание перекусить.
Так что Кейт поспешил одеться и вышел из номера.
В шесть тридцать утра на улицах Нью-Йорка было так же оживленно, как в его мире часов в десять или одиннадцать. Сокращение дневного времени из-за отуманивания настоятельно потребовало от всех начинать активную жизнь спозаранку.
Купив свежий номер газеты, он пробежал его за завтраком.
Разумеется, новостью номер один был визит в Нью-Йорк Мекки и оказанный ему населением прием. На четверть страницы протянулся снимок сферы, остановившейся у открытого окна, откуда, высунувшаяся наружу, Бетти Хэдли приветствовала толпу зевак.
Крупными буквами в рамочке воспроизводились слова Мекки, телепатически обращенные к собравшемуся народу: "Друзья, а теперь я вынужден покинуть вас, поскольку мне поручено передать мисс Хэдли послание от моего создателя и хозяина Допелля..."
Слово в слово. То было, вне всякого сомнения, единственное официальное заявление, сделанное искусственным мозгом. Час спустя он уже отбыл "куда-то в Космос", как выразилась газета.
Кейт быстренько пролистал остальные страницы. Нигде не упоминалось о том неминуемом кризисе, о котором Мекки говорил только ему лично. если ситуация и впрямь ухудшилась для землян, то широкие массы об этом не информировали. Если Мекки и доверил ему военную тайну, то, очевидно, потому, что, быстро прозондировав его мысли перед вступлением в контакт ("Весьма любопытная сложилась ситуация, Кейт Уинтон..."), он сделал однозначный вывод о том, что у него даже при всем желании - появись оно! не было ни малейшего шанса разгласить этот секрет.
Его внимание привлекла небольшая заметка в верхней части на одной из страниц: некто, прочитал он, был подвергнут штрафу в пять тысяч кредиток за то, что у него обнаружили монету. Но в статье не говорилось, почему обладание таковой рассматривается как незаконное деяние. Он отметил про себя, что надо будет обязательно прояснить этот вопрос в библиотеке. Но сегодня для этого времени у него не было.
Первым делом ему следовало взять напрокат пишущую машинку.
Посему прежде чем покинуть ресторан, он заглянул в справочник и узнал адрес ближайшего магазина канцпринадлежностей.
Он пошел на риск и пустил в ход все ещё лежавшие у него в портмоне документы на имя Кейта Уинтона, сумев в результате достать портативную машинку даже без залога. Кейт поспешил вернуться с ней в отель.
А затем наступил самый напряженный в его жизни трудовой день.
К семи вечера он смертельно устал, но зато натюкал семь тысяч слов. Получились два рассказа соответственно на три и на четыре тысячи.
Конечно, они заметно отличались от тех, что он когда-то давно сочинил, но были скроены гораздо лучше. В одном действие происходило во время Гражданской войны. Вторая новелла носила скорее сентиментальный характер и описывала события эпохи пионеров освоения Канзаса.
Он рухнул на кровать даже не в силах поднять трубку телефона и попросить дежурного разбудить его завтра утром. Он знал, что больше двенадцати часов не проспит, то есть, если встанет в семь, то вполне успеет сделать все, что наметил.
Но пробудился он где-то сразу после пяти и наблюдал через окно, как солнечные лучи разгоняли черную пелену тумана. Спектакль был захватывающий, и он любовался им все время, пока одевался.
В шесть часов он позавтракал, а затем вновь вернулся в номер и перечитал оба рассказа. Остался ими весьма доволен. То, что надо. В свое время - теперь он это прекрасно видел - он не смог их продать не потому, что слабоват был сюжет, нет, а из-за недостаточной динамичности в развитии действия и не очень умелой подачи материала. Да, недаром провел он пять лет во главе журнала, многому там нахватался.