И так всегда — прикосновения Хайрама едва ощутимы. Не только потому, что он никогда, ни разу, не стягивал с меня свитер, не задирал футболку — кстати, в тот первый раз он меня поцеловал или наоборот? — а потому, что его прикосновения легкие-легкие, как перышко, прохладные, мягкие. По моему телу пробегает дрожь.
— Замерзла? — Губы Хайрама так близко, что я чувствую, как они шевелятся.
— Все хорошо.
— Уверена?
Я киваю, но он не возвращается к поцелуям, пока я не говорю твердо:
— Все в порядке.
Вдалеке слышится школьный звонок. Обед закончился, пора на урок.
— Надо идти.
Хайрам кивает:
— Я буду тут.
Он никогда не предлагал отвезти меня домой после школы, но я почти уверена, что согласится, если попрошу. Я надеваю куртку и вжимаю ладони в серое псевдобархатное сиденье. Когда-то оно, наверное, было мягким, но сейчас колючее, как будто на него пролили сок и не удосужились нормально почистить (как случилось с одним из моих старых плюшевых мишек). Под моей левой коленкой обивка прожжена, наверное какой-то другой девушкой, сидевшей тут до меня. Не такой осторожной, как я.
Я выбираюсь из машины и закрываю за собой дверь. Перед тем, как она захлопывается, слышу Хайрама:
— Знаешь, я бы никогда не сделал тебе больно.
Я к нему спиной. Не уверена, видит Хайрам или нет, что я киваю.
Не все парни такие, как Майк Паркер.
Я это знаю.
Четверг, 13 апреля
ДЕВУШКА С БУЛИМИЕЙ
Сегодня в школе кто-то сказал, что, может, папа Майка бьет маму Майка, что, если Майк ему подражает, тогда все понятно. И тут же добавил, что это, конечно, его не извиняет (наши ученики гордятся своей репутацией внимательных и чутких людей, это чуть ли не записано в уставе школы), но хотя бы объясняет, почему Майк это сделал. Если сделал (никто не произнес этого вслух, но слова повисли в воздухе, как реплика в комиксе).
На это кто-то ответил, что в наше время, если не знаешь, что девушек бить нельзя, ты либо идиот, либо мерзавец; и все вокруг рассмеялись, как будто быть идиотом или мерзавцем смешно.
Майк не идиот. Этой осенью он сдал пробные экзамены и объявил о своих результатах практически всей школе. Потом, конечно, краснел и делал вид, что случайно проговорился, но если серьезно — как можно о таком проговориться случайно? Меня так и подмывало проговориться, что мои оценки выше. Каково бы ему было услышать, что его побила (ха-ха, побила) девушка вроде меня?
Но я не из тех, кто ввязывается в драку и устраивает сцены, даже когда люди вокруг несут какую-то чушь. Никто не любит зазнаек.
Но если тебя кто-то ударил, ты не ввязываешься в драку. В этом я уверена. А если ты даешь сдачи, это самозащита, так что ты не виноват, но все равно все может стать только хуже. Майк высокий, сильный, так что если дать сдачи и разозлить его еще больше, то девушка (или парень — не будем сексистами) окажется в еще большей западне.
В одной статье советовали фотографировать каждый синяк, каждую царапину. Тогда, если спросят, как долго это продолжалось, насколько тяжелыми были повреждения, сколько раз били, — будут доказательства. Конечно, в том случае, если девушка захочет привлечь парня к ответственности, но кто не захочет?
Может, та, которая продолжает встречаться с парнем еще три месяца после того, как он ее ударил?
В общем, все эти мысли я держу при себе. Говорю же, я не из тех, кто ввязывается в драки.
Сейчас я вставляю в уши наушники и включаю музыку, чтобы до меня больше не доносилась чушь, разлетающаяся по коридору. Я все еще слушаю протяжный фолк, который мне включал папа, когда я была маленькая и мы с ним уезжали подолгу кататься на машине: Джони Митчелл, Джеймса Тейлора, Нила Янга, «Кросби, Стиллз и Нэш» (сейчас у меня в ушах Джони Митчелл все мечтает о реке, по которой можно унестись прочь,[1] — не она одна мечтает). Мне все еще слышен гул голосов, так что я делаю погромче. Смотрю себе под ноги, чтобы ни с кем не встретиться взглядом.
1
Имеется в виду песня канадской певицы Джони Митчелл (р. 1943) «River», в которой есть слова: «Oh, I wish I had a river I could skate away on» («Хотела б я, чтоб у меня была река, по которой я унеслась бы прочь»). —