Вчера у Кайла дома я думала, что термины «домашнее насилие», «насилие в семье», «насилие в отношениях», «абьюз» — слишком громоздкие, слишком тяжелые для нас с Майком.
Но может, это как раз то, что нужно.
— Солнце! — говорит папа.
Я не сказала маме, что вызывала у себя рвоту, потому что знала, что она устроит концерт. Потому что она будет кричать, и плакать, и повторять, что я красивая такая, какая есть. Потом она позвонит ближайшему психотерапевту и запишет меня в группу поддержки для страдающих пищевыми расстройствами, и, как по мне, раздует из мухи огромного слона.
Но может, это как раз и есть верная реакция. То есть не истерика, и крики, и слезы, как будто я что-то сделала с ней, а не с собой. Но психотерапия и группа поддержки. Слова о том, что я красивая.
— Ты расскажешь маме? — наконец спрашиваю я.
— Расскажу, — говорит папа. — Потому что она бы мне рассказала. Но я думаю, что лучше тебе самой с ней поговорить.
Я вздыхаю:
— С ней не всегда просто разговаривать.
Папа смеется:
— Она вечно обо всем переживает.
И снова я удивлена тем, как мне хочется защитить маму, хотя сама только что на нее жаловалась. Может, есть вещи, которые папа никогда не поймет, в отличие от нее. Потому что он никогда не был семнадцатилетней девушкой, в отличие от нее.
— Поговори с ней, — советует папа. — Она готова тебя выслушать.
— Она с катушек слетит, если я перееду в Нью-Йорк.
— Нет, — твердо говорит папа. — Не слетит. Я обещаю. Мы обещаем.
Понедельник, 17 апреля
ДЖУНИ
Я опаздываю. Я обещала себе, что не опоздаю, сказала себе, что это слишком важно, поставила будильник на двадцать минут раньше, чем обычно, и все равно каким-то образом время поскакало, и теперь я подъезжаю к дому Майи на пятнадцать минут позже, чем мы договорились. Но я знаю, что она не разозлится, даже если я опоздаю на двадцать, тридцать, пятьдесят минут. Руки не трясутся.
На нашей первой встрече доктор Крейтер спросила, есть ли у меня кто-то, на кого я могу положиться, кому я доверяю свои слабости. Может, тогда никого не было. Но теперь я знаю, что могу доверять Майе.
Перед тем как я вышла из дома, мама напомнила, что у меня после школы особый сеанс психотерапии. Оказывается, то, что случилось за последние пару дней, достаточно серьезно, и доктор сдвинула другие свои встречи, чтобы уделить время мне. Мама сказала, что будет ждать меня там, потому что тоже хочет поговорить с доктором Крейтер.
Я знала, что они с мамой уже поговорили (как еще мама могла организовать этот внеочередной сеанс?), так что чуть не спросила, зачем ей там присутствовать, но осеклась. Может, рядом с мамой мне будет легче. Так что я спросила:
— Как думаешь, папа согласится на семейную терапию?
— Конечно, — начала мама, но ее голос дрогнул, потому что мы обе знали: даже несмотря на все, что случилось, он может отказаться.
— Я точно пойду на семейную терапию, — наконец добавила она. — Непременно.
В отличие от меня, маме не нужно было заводить будильник, чтобы проснуться рано утром. Когда я спустилась, кухня была еще безупречней, чем обычно. Подозреваю, что мама убиралась с пяти утра, и знаю, что она будет ждать в приемной доктора Крейтер в три пятнадцать, хотя сеанс начинается в три тридцать.
Интересно, такая форма ОКР хуже или лучше той, что у меня? Я не хочу сказать, что у нее оно запущеннее, я хочу сказать, по ощущениям мое тяжелее. Я всегда опаздываю, всегда неорганизованна и от этого вечно куда-то бегу и что-то не успеваю. Но, может, не менее тяжело следить за тем, чтобы все всегда было на своих местах, и отводить полчаса на дорогу в пятнадцать минут. Сколько времени уходит на уборку или ожидание, времени, которое можно было бы потратить на что-то другое.
— Как думаешь, что скажет доктор Крейтер? — спрашивает Майя, садясь в машину (я уже успела написать ей о внеочередном сеансе).
— Понятия не имею, — честно отвечаю я.
— Думаешь, она пропишет тебе лекарства от тревожности?
— Думаю, мама очень этого хочет.
— Ясно, но ты сама чего хочешь?
— Я не знаю. — Я все еще не уверена, сама я принимала решение в субботу (и в пятницу вечером тоже) или мной управляли таблетки. Наверняка лекарства, которые может прописать доктор Крейтер, будут действовать не так, как красные таблетки, но я не могу избавиться от страха того, как они (даже нормальные, принимаемые под надзором врача, как выразилась мама) изменят меня.