Гарри плотнее прижал ее к себе и поцеловал в висок. И в этот момент дверь открылась, и в комнату, насвистывая, вошел Рон.
Реакция у злого, расстроенного Гарри была сногсшибательной в прямом смысле слова. Гермиона даже понять ничего не успела, и Рон, кстати, тоже. Секунду назад она еще сидела, положив голову Гарри на плечо, а теперь он навис над связанным заклинанием Роном.
— Учти, что бы вы не задумали, я не поддамся! — взвыл тот.
— Это мы еще посмотрим, — с холодной улыбкой Гарри переступил через брыкающегося друга и начал накладывать запирающие и заглушающие заклинания.
Гермиона тоже достала палочку. На всякий случай. Хотя вряд ли Гарри решит причинить Рону вред, но то спокойствие, с которым он действовал, ее немного настораживало.
Закончив с заклинаниями, Гарри уселся на стул и уставился на Рона.
— Вопрос первый, опознавательный, — отчеканил он. — Что мне сказала Молли Уизли при первой встрече?
— Че? — Рон от удивления даже перестал брыкаться. — Да я что, помню, что ли?
— Ну ты попробуй вспомнить, Рон, — вкрадчиво предложил Гарри, особенно выделив имя.
Рон в раздражении закатил глаза.
— Что-то на тему того, как пройти через барьер на платформу девять и три четверти?
— Хм… — ответ явно Гарри не убедил. — Ладно, другой вопрос.
— Гарри, если Рона подменили, не факт, что у него не украли все воспоминания, — Гермиона сказала это больше для ускорения процесса, чем ради поиска истины.
Ситуация ей не нравилась. Она перечеркивала все эти четыре дня, которые они с Малфоем были «другими людьми». Нет, сейчас в этой комнате находилась та самая Гермиона Грейнджер, прошедшая войну, страдающая кошмарами и паранойей. И от этого было противно. Гермиона вдруг поняла, что хочет как можно скорее все закончить. Что ей уже все равно, что там с Роном не так, или так, а не так — с ними. Она хочет теряться в Запретном лесу, куковать в Астрономической башне, да хоть вломиться в ванну директора. Что угодно, только не впустить в сердце войну. Только не снова.
— Да с чего вы взяли, что это не я?! — возмутился Рон.
— Ведешь себя слишком уж странно, — пояснил Гарри.
— Да ниче не странно!
— Сорваться в Африку — это не странно? Бросить невесту — это не странно?
— Я просто делаю то, что хочу! Ты всегда делал то, что хотел! Почему я не могу?!
— Я? — Гарри рассмеялся. — Да в своей жизни я ни дня не делал того, что хотел!
— Ты только говоришь так, — Рон сделал попытку отвернуться. — В любом случае, ты не имеешь права мне мешать.
— Я имею право сдать тебя в аврорат по подозрению в подмене или Империо, — пригрозил Гарри, вставая.
— А сдавай, — безразлично отозвался Рон. — Сдавай, выстави себя идиотом. А быть тем, кто я есть — не преступление.
— Рон, — Гермиона пересела с кровати на пол. — Мы беспокоимся. Ты ведешь себя странно. Кроме того, ты ведь не ходишь к репетитору, так?
— Это тебе Малфой нашептал? — напряженно спросил Рон.
— Драко? А причем здесь он? — Гермиона и Гарри переглянулись.
— А что, нет? Великий стратег не догадался сложить два и два? — Рон рассмеялся. — Развяжите меня.
— Ну уж нет, — запротестовал Гарри.
— Развяжите, я все объясню, — Рон вздохнул. — Доктор Уолирд давно советовал мне все вам рассказать.
— Колдопсихолог? — Гермиона проигнорировала осуждающий взгляд Гарри и взмахнула палочкой, освобождая Рона от пут.
— Ты громче всех орал, что тебе не нужен колдопсихолог! — возмутился Гарри.
— Орал-то орал, — Рон сел на полу, разминая затекшие руки. — Так и знал, что вы будете вот так смотреть.
— Прости. Мы просто не ожидали, — Гермиона постаралась смягчить ситуацию, но Рону, кажется, это и не требовалось.
— Да я и сам не ожидал, — Рон пожал плечами. — Когда нас обследовали после битвы за школу, я отказался от курса, решив, что мне не нужно. Но тогда этот Уолирд сказал мне на прощание, типа, приходи, когда все остальные средства перестанут действовать. Я поржал и ушел.
— У тебя были кошмары? — догадалась Гермиона.
— И кошмары, и панические атаки, чего только не было. Но я пил отвары, — Рон опустил глаза. — Сначала мне их матушка варила, потом Джинни, а потом я сам… Но они плохо помогали. А потом вообще перестали.
— Почему ты нам ничего не сказал?
— Так Гарри знал, — Рон вскинул голову. — Я попросил его тебе не говорить.
— Ты сказал, чтобы я не лез, что ты справишься! — вскричал Гарри, вскакивая.
— Так я и справился. Когда на Рождество я не сомкнул глаз даже после отваров, я понял, что либо придется переходить на настоящие зелья, либо я свихнусь. И тут я вспомнил про Уолирда. Но пошел не сразу, только к концу января. Сходил один раз, мне немного полегчало, я решил, что больше не пойду, но в итоге пошел.
— А нам врал, что это репетитор! Мог бы просто сказать, — укорил Гарри.
— Сказать, что хожу к мозгоправу? — Рон усмехнулся. — Чтоб вы вообще меня за человека считать перестали?
— Ладно, как это связано с твоим поведением? — решила снова ускорить процесс Гермиона.
— А так. Терапия и упражнения помогали, но ненадолго. И док начал спрашивать меня о жизни, о семье, задавать всякие вопросы, о которых стоило подумать. И я начал думать. Замечать всякое. И снова думать и следить за собой. Обращать внимание на то, что я чувствую. Звучит, конечно…
— А раньше ты что, не обращал? — недоуменно спросил Гарри.
— Раньше… — Рон глубоко вздохнул и, откинувшись спиной на стену, закрыл глаза. — Я — шестой ребенок в семье. До моих чувств очередь никогда не доходила. Джинни повезло, она любимая единственная доченька. А я… Не круче Чарли, не умнее Билла, не успешнее Перси, не талантливее близнецов. Так, жив-здоров и хватит с тебя, Рон.
— Родители тебя любят! — Гарри начал мерить шагами комнату. — Мы все тебя любим!
— Я знаю. Но этого мало.
— А что ты еще хочешь?
— Хочу, чтобы мной можно было гордиться. Чтобы я сам мог гордиться собой.
— Ты — герой войны! — Гермионе пришлось поймать Гарри и насильно усадить на кровать, пока он не сломал что-нибудь или сам не навернулся о валяющийся на полу хлам.
— Да у нас куда не плюнь — герои войны, — фыркнул Рон. — Это другое. Мы просто влипли в эту войну. Влипли и барахтались, чтобы выжить.
— И ты решил, что если поедешь в Африку, то это поможет? Быть аврором тоже очень даже геройство. — Гарри сделал попытку вскочить, но Гермиона его удержала.
— Это твоя мечта, а не моя. Я долго думал, что хочу быть аврором, жениться на Гермионе, завести пять детей, но нет. Я не знаю, чего хочу, но точно не этого. Не факт, что мне понравится в Африке и что там мое место. Я это понимаю. Но не попробуешь — не узнаешь. Мне было страшно принять решение и разорвать помолвку. Но я с каждым днем все отчетливее понимал, что так будет правильно. Я на самом деле благодарен зелью, что оно меня подтолкнуло сделать это. И заметьте, стоило нам с Герм расстаться — я встретил Юни. И пары дней не прошло. Да, у нас может не сложиться. Но она мне нравится, с ней я не испытываю постоянного давления. Она не ждет, что я вдруг стану Чарли, или Биллом, или… Малфоем.
Гермиона опустила глаза. Последнее уточнение было адресовано ей, и это было ужасное в своей правдивости уточнение. Нет, раньше она о таком не думала, но у Малфоя и правда были качества, которые она считала важными. Собранность, умение планировать наперед, любовь к наукам и пытливый ум.
— Да не стесняйся ты так, — Рон рассмеялся. — Я злился из-за того, что тогда произошло с телефонной шуткой. Но док спросил меня, почему я злюсь? Я долго разбирался в этом и понял, что если бы это был Симус или Невилл — я бы не обратил внимания. Они хорошие парни. Я ничем не хуже них. Даже лучше. Но Малфой — трус, неврастеник, жалкий хорек, ябеда и редкостный мудак — выигрывает нас всех всухую одним качеством. Целеустремленностью. Он все делает с таким рвением, как будто ему поссать приспичило и он в сортир бежит. Плевать ему на затраченные усилия. Не может решить пример — будет сидеть до утра. Хочет отравить жизнь недругу — выпрется ночью из школы. Дрожать будет, как осиновый лист, но выпрется. Получит желаемое любой ценой. Прямо как ты, Герм.