— Вы читали те воззвания, которые распространяют французские власти? — вдруг спросил Ринов.
— Воззвания? — переспросил Лозин.
— Да… о поимке большевиков.
— Читал…
— Вы согласны с ними? Согласны, что большевиков нужно ловить по всему Парижу?
— Да, конечно…
— Почему же вы не выдаете Зибера?
Лозин вздрогнул.
— Не все ли вам равно? — спросил он. — Какое отношение имеет это к той беседе, о которой вы мне говорили?
— Самое прямое! — сухо отрезал Ринов. — Речь будет идти о Зибере…
— Если вы думаете, что я соглашусь выдать Зибера, то…
— Нет, вы не уйдете! — сказал Ринов, видя, что Лозин приподнялся в кресле. — Вы должны выслушать меня! Я знаю, что вас связывает дружба… но вы должны узнать все…
— Но…
— Сидите! — властно бросил Ринов.
Его лицо странно изменилось. Жалкое, униженное выражение исчезло, глаза заблестели, он сразу помолодел. Лозин снова опустился в кресло.
Глава 55
ЗИБЕР ПЛАТИТ СТАВКУ
Ринов подумал о чем-то и сказал:
— Послушайте, что я расскажу вам о делеких днях моей юности. В то время я встретился с человеком, которого звали Ребиз. Большой след он оставил в моей жизни… я не забыл Ребиза до сих пор…
Он начал свой рассказ — тот рассказ, который когда-то так потряс Веру. Лозин слушал с все возрастающим ужасом этого странного, уродливого человека. Ринов передал длинную повесть своих страданий, своего падения, своих надежд на месть — все, что у него осталось в жизни. В продолжение рассказа он часто подносил к носу коробочку с белым порошком и к концу рассказа довел себя до состояния страшного возбуждения.
— Вот кто ваш друг! — почта крикнул он, закончив свою повесть. — Теперь вы знаете, почему я следил за ним. интересовался им, узнавал, где он живет! О! Он не мог от меня спрятаться! Как только я узнал, что ему грозит опасность ареста, как только я подумал, что его могут вырвать у меня и спасти от моей мести, — я ночами простаивал около его квартиры, прятался по подворотням, мокнул под дождем, но не выпускал его ни на мгновение. Теперь вы знаете, что это такой страшный враг, какой может создать только самое больное воображение. Боже, какой страшный враг! Умный, смелый, талантливый, гениальный актер, человек с душой циника и маньяка! Это — враг всего святого, враг человечества… дьявол, дьявол, дьявол!
Ринов с силою схватил Лозина за руку.
— Его нужно уничтожить… понимаете? — хрипло прошептал он. — И вы должны мне помочь!
Лозин откинулся в кресле, вырвал свою руку из цепких пальцев хромого, избегая взгляда его безумных глаз.
— Но почему вы не убили его до сих пор сами? — тоже шепотом спросил Лозин. — Зачем вам понадобился я?
— Почему я не убил его? — пробормотал Ринов. — Видит Бог, что по крайней мере десять раз — здесь, в Париже — я стоял за спиной Зибера, готовый броситься на него с револьвером в руке… и… не мог… понимаете… не мог! Кокаин съел мою волю, убил решимость! Когда я видел ненавистное лицо Зибера — спокойное, уверенное, полное какой-то дьявольской внутренней силы, — все холодело во мне, руки опускались и я уходил, как побитая собака… Ах, Лозин, если бы вы знали, сколько мучений я перенес за это время, сколько раз шел с твердой решимостью убить — и не мог! Понимаете, не мог… не мог… не мог! Это дьявол… заколдованный дьявол, прикрытый какой-то невидимой силой!..
— Почему же вы не выдадите его? — спросил Лозин. — Вот вам простое решение вопроса.
— Выдать? О, нет! Я не увижу тогда своей мести! Я хочу видеть, как он будет корчиться передо мной! Я хочу, чтобы он вспомнил меня, я хочу напомнить ему о своем брате! О! Вы не знаете всей сладости мести! Выдать?… Нет! Какая же это месть!..
На его губах выступила пена, глаза дико вращались, лицо было белое, как гипсовая маска.
— Когда моя очередная попытка убить его кончилась обычным крахом моей воли, — я вспомнил о вас. Мне пришло в голову, что вы можете быть исполнителем моей воли…
— Но почему вы решили, что я пойду с вами? — проговорил Лозин. — Вы сами называете меня другом Зибера…
— Почему? — воскликнул Ринов. — Разве вам мало того, что я рассказал о прошлом этого сатаны? А если этого мало, то я могу еще кое-что сообщить вам. Помните, я обещал вам рассказать о встрече в Берлине с вашей женой…
Лозина охватило неприятное предчувствие. «Боже мой! — подумал он. — Что еще наговорит мне этот ужасный человек?»