Для противодействия этому удару румыны бросили пять дивизий со стороны Галаца, но их войска наткнулись на бешеное сопротивление так называемого «голодного» советского корпуса. Этот знаменитый советский корпус (60,000 человек) был сформирован из уроженцев двух губерний СССР, которые в этом году были охвачены голодом. Корпус был создан на следующих основаниях. Все семьи и родственники солдат корпуса получали государственный паек и были вырваны из пасти голода. Взамен этого, солдаты корпуса обязаны были идти в самые опасные места сражений и пробивать дорогу остальным войскам. Этот корпус составлял ударную массу — «корпус смерти». Ему предоставлялось неограниченное право реквизиции хлебных и, вообще, пищевых продуктов в завоеванных областях; все реквизированное шло семьям солдат корпуса. Всякий отказ солдата от боя, нерешительность или бегство лишали его семью пайка. За исполнением всех этих правил следили особые делегаты от голодных губерний. Благодаря этим условиям, «голодный корпус» вскоре прославился в советской армии своей стойкостью, яростью и неудержимостью атак.
Как горная лавина, «голодный корпус» обрушился на 5 румынских дивизий, смял их, отбросил к Пруту и совершенно рассеял. Не ограничиваясь этим, «голодный корпус» перешел Прут, взял Галац и, быстрым маршем на север, поставил всю румынскую армию перед лицом катастрофы. Крупная победа болгар у Журжево, советские прорывы у Кагула и Галаца решили дело. Лишь двухсоттысячной армии румын удалось прорваться к югу. Северная румынская армия генерала Павулеску должна была пойти на капитуляцию и сложить оружие. После короткого отдыха советские войска выровняли фронт и повели быстрое наступление на Бухарест.
В первые же две недели внезапно разразившейся европейской войны соединенная австро-венгерская армия нанесла решительное поражение чехословакам у Знайма и Будвейса и повела наступление на Прагу. В это время итальянская армия — около 500 000 штыков — перешла Изонцо и вторглась в Югославию, чтобы раз и навсегда решить вопрос, кто будет хозяином на Адриатическом море. Со стороны Албании на Югославию наступали греческие и албанские войска, а со стороны Болгарии югославскую границу перешла 300-тысячная армия турок и болгар.
«Балтийский союз» (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва) не подавал никаких признаков жизни и замер, пораженный величием и масштабом развернувшихся событий. Все остальные государства — Голландия, Дания, Швеция я Норвегия, Испания, Португалия, Швейцария — оставались трусливыми зрителями красного потопа и с ужасом думали о том моменте, когда потом захлестнет и их территорию.
Кто мог подать руку помощи Франции? Казалось, никто…
Но внезапно эта рука была подана Франции — была подана из-за океана, из великой американской республики.
Эта страна была единственной неизменной противницей красной Москвы с самого воцарения в России кровавой власти. И теперь, поняв весь ужас событий, великая республика во второй раз бросилась на помощь изнемогающей, растерявшейся старушке-Европе…
Первое сообщение о наступлении красных войск на Польшу было встречено в Соединенных Штатах со скептицизмом и полным равнодушием к делам Европы. Но последующие известия неминуемо должны были уничтожить это равнодушие и выяснить то или другое отношение Соединенных Штатов к новой войне.
История знает много примеров, когда неожиданно и по какому-то великому наитию, тот иди другой народ делает ход на мировой шахматной доске, который приводит этот народ на вершину славы, уважения других народов и благодарности последующих поколений. Чтобы сделать этот ход, иногда достаточно работы одного или нескольких великих государственных умов, которые прозрели бы туман времени, увидели грядущее и указали на него своему народу пророческой рукой.
И теперь, в среде американского народа явился такой гений. Это был малоизвестный и до сего времени скромно державшийся в стороне от мировых событий депутат от Иллинойса Эдвин Гарвей.
С проницательностью великого ума и восприимчивостью тонкого художника, он нарисовал перед своими глазами грядущее, созданное штыками Красной Армии и ее германских союзников. Картина ужаснула Гарвея и он решил показать эту картину каждому американскому гражданину. Он выступал с речами, статьями, обличениями, требованиями, плакатами, карикатурами, — и Америка, затаив дыхание, пораженная, прислушивалась к тому, что говорил могучий талант.
«Нам нет другой дороги, — говорил Гарвей, — как вступиться за мировую культуру и мировую свободу против красных вандалов. Не верьте их обещаниям, не думайте, что они принесут миру счастье! Этого не будет, ибо они несут с собой кровь, месть, пожары, разрушения, стоны женщин и детей. Не верьте, что кровь дает счастье! Не думайте, что призрачную свободу можно купить насилием! Мы не можем остаться в стороне, так как и мы вложили в сокровищницу мировой культуры свою долю. Мы не можем быть простыми свидетелями того, как попираются право, справедливость, элементарная безопасность, мы не можем теперь сидеть в скорлупе Монро![3] Мы не можем смотреть, как поток новых гуннов разливается по Европе!
Нас зовет Франция — вы слышите ее мольбу? Мы не бросили ее, когда она была окружена могущественными союзниками, неужели мы бросим ее теперь, когда она почти одна?
Загляни, американский гражданин, в свою душу: неужели я не прав? И, если ты согласишься со мною, — бери винтовку и иди на поля Франции! Все за оружие, ибо миру грозит гибель! Америка, вперед!»
И огненная проповедь Эдвина Гарвея имела колоссальный успех. Образовалась могущественная организация помощи Франции, агитация за немедленное выступление велась день и ночь во всех уголках республики. Началось такое сильное общественное движение в пользу войны, что вопрос принял государственный характер и был спешно внесен в конгресс.
Результатом великой работы Эдвина Гарвея было то, что вскоре после начала наступления красных войск на Польшу, Соединенные Штаты объявили войну Германии, СССР и их союзникам.
Глава 36
ВСТРЕЧА ПОД ДОЖДЕМ
Лозин приехал в Брюссель вскоре после того, как красные войска, переброшенные на Рейн, повели совместное с германцами наступление на Францию. Союзники уже прошли через Бельгию и вторглись во Францию.
Оставив Веру в Берлине, Лозин приехал к Зиберу, в штаб 2-ой армейской группы, в Брюссель. Штаб занял часть здания парламента и Зибер устроил Лозина в отведенных ему комнатах.
Все с прежним постоянным тайным чувством растерянности и изумления провел Лозин этот период непонятных ему успехов Красной Армии. Он старательно скрывал это чувство от Зибера, он не хотел сдаться и признать, что предсказания красных богов сбываются; он по-прежнему спорил с Зибером и доказывал ему, что торжество красных вождей кончится провалом. Но, в глубине души, он все более и более терял надежду на этот провал, потому что пророчества Зибера сбывались с математической точностью.
Лозин был свидетелем того, как с молниеносной быстротой была раздавлена Польша, как красные армии в назначенное время пришли в Германию и начали посадку в поезда. Он видел, как с правильностью часового механизма работала германская железная дорога и как одна тысяча красных солдат за другой отправлялись на Рейн и дальше. Ни один перебой не нарушил точности этого часового механизма и миллионы советских солдат были переправлены на Рейн с такой быстротой и легкостью, как будто дело шло о куче дорожных чемоданов.
Лозин ехал с армией и видел, с каким энтузиазмом германский народ приветствовал своих союзников. Он видел тысячи доказательств, что Германия не отступит и будет драться до конца, чего бы ей это ни стоило. Шестьдесят германских дивизий — миллион солдат — были брошены в бой, но приток солдат не прекращался и число их давно перевалило за новый миллион.
3
Речь идет об изоляционистской политической доктрине, провозглашенной в 1823 президентом США Д. Монро.
