– Устал я с тобой. Да и ты тоже, – равнодушно произнес Андрей.
– С чего ты взял, что я устал? Тебе было плохо вчера? – я подошел к нему сзади и попытался обнять.
– Вот не надо этого, – отстранился он, – я уже решил, – и направился к выходу.
– Пока, увидимся позже, – уже открывая дверь, произнес торопливо.
– Подожди! Объясни, что происходит? – я рванулся за ним и схватил за руку.
– Не трожь! – вырвал свою руку и сбежал по лесенке вниз.
Я психанул: ну что за идиот! Как с цепи сорвался. Черт с ним! Завтра успокоится, и мы поговорим, а то я сейчас сам сорвусь и наговорю всяких глупостей, о которых потом жалеть буду, как весной было. Знал бы, что увижу его теперь не скоро, догнал бы обязательно, заставил бы объяснить, что его так зацепило. Но…. Все сложилось так, а не иначе.
На следующий день после работы я ждал его у подъезда, так как на звонки он не отвечал. Но не дождался. В тревоге провел всю ночь. В четверг на работе решил, что сегодня любыми способами поймаю его, буду караулить хоть до утра, благо, погода по-прежнему стояла жаркая, ночи были просто раем после дневного пекла. Я намеревался ждать у парадной до того, как придется идти на работу. Но, подходя к дверям своей квартиры после работы, чтобы быстренько сполоснуться под душем и выйти на свое дежурство у подъезда, я увидел сунутый в щель двери листочек бумаги. Короткое сообщение повергло в ступор: «Я уехал. Прости, но нам лучше расстаться. Привыкни к этой мысли, пока меня не будет. И не обижай свою девушку, как меня, встречаясь одновременно с двумя». Несколько раз перечитывал это письмецо, не понимая его содержания. Когда до головного мозга, находящегося в прострации, наконец-то дошло, что Андрей бросил меня, я медленно сполз вдоль дверей на пол. Почему? За что он так? Причем тут девушка, да и какая девушка? Почему он не спросил у меня, если кто-то что-то ему наговорил? Кто? И что? Мысли в панике метались в голове, вопросы наскакивали один на другой, не давая сосредоточиться и придти хоть к какому-то разумному объяснению ситуации. Я чувствовал, как у меня в груди нарастает тяжесть и становится тяжело дышать. Внешний мир незаметно исчез, перед глазами стояло лицо Андрея, каким я его видел в последний раз. Вздрогнул, когда меня кто-то коснулся. Стало доходить, что уже некоторое время около меня, наклонившись, стоит женщина и что-то говорит, глядя с тревогой.
– …Вы слышите? Я вызову скорую, – она, увидев, что я наконец-то посмотрел на нее, разогнулась и стала открывать дверь соседней квартиры. Я, наконец, узнал соседку.
– Не надо. Уже все прошло, – я медленно встал, открыл замок.
– Точно не надо? Вы совершенно белый, – она все еще озабоченно смотрела на меня, придерживая полуоткрытую входную дверь.
– Точно. Все уже нормально, – я постарался улыбнуться, а то еще вызовет скорую на самом деле, и быстренько нырнул в свою квартиру. Там я снова сел на пол. Тяжесть в груди превратилась в пустоту, которая стала медленно разрастаться. И чертова тишина опять навалилась. Я ее прямо-таки физически стал ощущать. Как живую. Раньше, до Андрея, ничего подобного не было. Он настолько перевернул мою жизнь, что, скорее всего, к прежнему состоянию уже не смогу вернуться. Никогда бы не подумал, что другой человек может занять такую значимую часть в моем сердце. И, уходя, забрать с собой кусочек моей души.
Сколько я так просидел – не знаю. Но все когда-то заканчивается, и мое отрешенное состояние сменилось осознанием, что Андрей должен вернуться, даже в записке своей пишет «пока меня не будет» – я разжал кулак и расправил бумагу, чтобы еще раз перечитать. Тут важно «пока» – значит, вернется. Тогда я смогу поговорить с ним и понять, что же все-таки произошло, почему так резко все изменилось. Мне оставалось только ждать. И какие же тоскливые длинные дни начались! Я не жил – я существовал в состоянии внутреннего анабиоза: ходил на работу, что-то делал, с кем-то говорил, как-то спал, что-то ел – все это происходило вроде как и не со мной.
Как раз Сашка вернулся из отпуска – в этом году мой отдых планировался позже, чем обычно. Специально договаривался, чтобы провести день рождения Андрея и оставшееся время до начала учебы вместе с ним. И первое, что он сказал при встрече: «Тебя бросили?». А я даже не удивился такому стопроцентному попаданию в цель. Я и не пытался скрыть от окружающих свое состояние – мне было все равно. Но люди у нас работают достаточно чуткие, чтобы не лезть в чужую личную жизнь. Поначалу спрашивали: что случилось, не заболел ли. Потом перестали. Только Вероника знала правду – ей я сказал. И она вместе со своей Линой несколько раз пыталась меня вытащить из депресняка, приглашая сходить то в ночной клуб, то в пивбар после работы, то на концерт какой-то рок-группы. И я даже ходил. Но так и не вышел из своего «состояния не стояния».
Сашка, видя такое мое отношение к самому себе, на следующий же день после выхода на работу заявил, что собирается организовать небольшую вечеринку в пятницу, я уже приглашен и отказ даже не рассматривается – утащит силой, либо жутко обидится. Пожав плечами, я согласился – мне было параллельно. Только этот прохиндей измыслил метод покруче, чем смогли придумать Вероника с Линой: на утро после грандиозной пьянки я проснулся с болью в голове и с голой женщиной рядом. Такого я от себя не ожидал. И даже не помня ничего о проведенной ночи, я, тем не менее, пребывал в убеждении, что инициатива исходила не от меня. Правда, некоторый шок все же пошел мне на пользу: я действительно чуточку вылез из своей непонятной эмоциональной скорлупы. А через два дня, с понедельника, начинался мой отпуск, и оставалась еще целая неделя до предполагаемого дня возвращения Андрея – дату я узнал, побывав на следующий же день после получения злополучной записки в универе, где он учился. Меня ожидало самое кошмарное время: раньше хоть работа отвлекала. И я решил позвонить и поплакаться Леону в жилетку. Странно, почему не додумался раньше? Точно от шока, произведенного запиской, мозги размякли. Или кроме мыслей об Андрее другие в моей больной голове не задерживались.
Андрюшкин друг был на своей даче. Один – Сергей, как оказалось, работал в городе допоздна и там же ночевал, приезжая на дачу в пятницу вечером и уезжая в понедельник утром. Я решил уже, что зря позвонил, но Леон сам предложил мне приехать в гости, как только узнал, что я в отпуске. «Вдвоем веселее скучать без наших ребят», заявил он мне. Я удивился этому «наших» – думал, уж он-то точно в курсе, что Андрей меня бросил, а, значит, «наших» – неуместное теперь слово. Но решил все выяснить при разговоре вживую – по телефону мне было трудно говорить на эту тему, не видя реакции собеседника. Так что быстренько собрался и махнул за город. Приехал – уже темнело и похолодало – все-таки август начался, а там недолго и до осенних дождей. Я поежился, поправил рюкзак за спиной, и быстрым шагом направился уже знакомой дорогой.
Леон встретил меня радостно:
– Сто лет, сто зим! Совсем запропастился! Хоть бы звякнул! На выходные бы мог приехать – Серега не против гостей.
Он пожал мне руку, хлопнул по плечу и пошел на кухню, жестом приглашая следовать за ним:
– Сейчас чаю попьем или тебе что посерьезнее поесть предложить? Есть мясо, тушеное с картошкой, будешь?
– Нет-нет, чая достаточно. Ты извини, что на ночь глядя напросился – сил нет дома быть, – я устало опустился на табурет у кухонного стола. Хозяин тем временем уже выложил сыр, колбасу, масло, булку и наливал чай.
– Что, скучно без Андрюхи? – лукаво вопросил Леон, присаживаясь рядом.
Я понял – он не знает о нашей размолвке, соответственно и о причине знать не может. А я ведь в душе надеялся – смогу выяснить наконец-то что произошло, почему и ругал себя, когда вспомнил о том, что есть ведь друг у Андрея, который не может не быть в курсе! Поколебался – говорить или нет – и решил, что все равно ведь узнает. И выложил перед ним уже затасканный листочек бумаги с такими горькими словами: