Воспоминание: 1950г. Москва
Это собрание надолго затянулось. Хочу поскорее к себе. Переговоры прошли как всегда – никак. Фуф, ну и жарко... Чтобы ещё раз провести собрание в СССР ну не-е. О, скамейка! Отдохну тут. Ничего же страшного, что я здесь немного посижу? Заодно дождусь Великобританию в тенёчке.
– Я могу присесть?
– Да, конечно.
– США, верно? Ну, как вам здесь у нас?
– Классно, красиво. Жарковато правда.
– Хах, ну, такой уж климат, слишком холодная зима и очень жаркое лето.
– Да, у нас помягче будет.
– Это точно.
– Вы в Москве живете или проездом?
– Живу, давно живу. А почему спрашиваешь, неужели запомнишь меня, разве я важен?
– Да интересно просто, запомню?
– Вы же страны вечные, зачем вам знать что-то о каждых простых смертных?
– Просто поговорить. Страны схожи с людьми, мы можем испытывать любопытство. Вы мне показались довольно-таки интересным человеком, вот я и решил поддержать разговор.
– Ого, забавно, нет, юноша, мы очень разные.
– Да, цвет волос и вечная жизнь.
– Не только, есть одна очень важная вещь, которая нас разнит...
– И что же это?
– Душа, у вас её нет. Это то, что есть почти у всех живых существ. А вы это вообще явление необъяснимое. Разве вы можете любить? Испытаваете тоже, что и мы?
– Конечно. Мы смеемся и плачем и тому подобное.
– Это симуляция эмоций, вы хотите походить на нас.
– То есть мы не...
– Живые, да, вы неживые. Но неогорчайся, товарищ. Я могу и ошибаться. Это моё личное мнение основанное на информации, которая мне известна.
– Ах, да... Хорошо.
– Могу ли я кое-что спросить?
– Конечно.
– Вам нескучно жить вечно? Небольно видеть, как знакомые вам люди умирают?
– Скучно? Нет, вроде бы нет. Мы можем заниматься, чем захотим и делать, что угодно. Наверное, больно... Если это действительно люди, с которыми мы проводим много времени. Их уход из жизни, оставляет странное чувство, наверное, это душевная боль, вы это имели в виду?
– Именно. Понятненько, странные вы существа, но ты хороший парень. Уверен, тебя ждет великое будущее. Знаешь, мне, правда, пора идти, у меня куча дел. Приятно было пообщаться. И да, если ты все-таки запомнишь меня и мои слова, то подумай, а живые ли вы и есть ли у вас кто-то или что-то, что вы действительно боитесь потерять, есть ли у вас то, ради чего вы живете. Как-никак на это у тебя есть вечность. Сынок, если вы правда чувствуете всё то, что и люди, я тебе сочувствую, ведь ты попрощаешься с большим количеством людей, но уверен, все же найдешь того, с кем разделишь вечность. Прости, если обидел и не поминай лихом. Прощай, товарищ. Всего самого хорошего.
– Прощайте. И вам всего наилучшего.
Старик улыбнулся и ушёл вдаль. А я остался сидеть и переваривать его слова. Живой, что это значит, точнее, что он имел в виду?
Конец воспоминания.
Да... Много я глупостей потом натворил. Спросил, что об этом думает Великобритания. Она накричала и сказала не думать о таких глупостях. Много всего наговорила, привела кучу аргументов, о, а как я запомнил её слова, после которых и сиганул с горы: “Ты вообще понимаешь, мы никогда не будем похожи на них. Страны совершенней их, сильнее их, умнее. Возможно, мы бесчувственнее, но разве это плохо? У нас даже семей нет! Ой, прости, последнее было лишним... Есть семьи, но немного другие, в общем не думай больше об этом”. Я запомнил и ушёл гулять. В горы. Там было тихо и прохладно. Гулял по опасным обрывам, видел, как рассыпаются камни и как их части падают в море, слышал звуки падающих камушков, всплеск воды, после которого покоились в светлом море когда-то могучие глыбы. Я решил последовать за ними, ощутить холод манящей глубины, залечь с камнями и сквозь лазурную воду увидеть лучи солнца. Шаг вперед. Я слился с ветром, который совсем недавно развевал мои волосы.
Вернули меня домой уже ребенком. Я помню слезы Великобритании, симуляция? Это был первый и последний раз, когда я их видел... После перерождения всё детство она относилась теплее, чем обычно, хотя потом опять стала холодной и спокойной. А после вообще на меня забила, а я стал к ней относиться как к подружке. Рили, ей не идет роль маман.
Как меня бесит эта депрессия. Скорее всего это она, так-то я веселый. Понапридумывал себе пустоту внутри. Кстати, депрессия своественнена людям, значит мы схожи больше, чем мне говорили. Я слишком всё нагнитал. Нормальный я и живой! И страны живые, спасибо старикан, чтобы ответить на твой вопрос мне пришлось умереть, прожить спокойной пятьдесят лет и опять начать думать о твоём вопросе! Не симуляции, чувства. Всё-таки чувства. Всё, успокоился, всё хорошо, я просто улучшенная версия человека. Были и есть дорогие мне люди: Канада– братан, которому можно все рассказать; ну служанки... а че бы нет, они часто со мной болтают, а Клюра – повар, вообще слушает мое нытье на скучную жизнь; Ленда – горничная, постоянно орет на меня за то, что вещи бросаю где попало; Дагра – горничная, которая иногда бьет тарелки, но она такая милашка-очаровашка, что я постоянно её покрываю; Кичи – дворецкий, девушка которую вечно бросают парни, но она быстро находит новых, а потом рассказывает мне о них и просит дать совет; Великобритания – маман, которую я постоянно стебу, и частенько отношусь, как подружке, и подтруниваю над ней. Иногда общаюсь с ней холодно, копируя её, а она пакостит, дверь на крышу закрывает; Двоюродный брат и двоюродные сестры... А что он имел в виду про того, кто разделить со мной вечность?
–А-а-а-ам-м-ме-е-ер-р-ри-и-и-ика, где ты маленький гаденыш?
====== Вот как меняются обстоятельства ======
Вай, кажется, пришёл Франц, пора в комнату... Перебрался без приключений, так, сяду в задумчивую позу. Поза лотоса, отлично! Как Япа учила изображать иронию на лице... Вспомнил. Готово! Ждем-с...
Дверь открылась и сильно ударилась об стену.
– США, чёрт бы тебя побрал, что ты мне за лист на собрании на спину пиджака прилепил?
– Господин Франц, ничего подобного не помню. Клевета да и только.
– А почерк твой, Британия сказала!
– Где моя матушка? Она, видать, перепутала! – я встал и взял маркер с зеркалом на ручке.
– Великобритания ушла в свой кабинет, но и оттуда был слышен её чудесный смех. Ведь я ей сказал, что ходил так и в кафе после собрания!
– Позвольте, а что было написано на листке. – я “украсил” зеркало и сел.
– А то ты не знаешь! ” Не бейте меня, я в домике”. Какой нах*р домик. Ты достал меня.
С серьёзным выражением лица я продолжил разговор.
– Улиточный или черепашный, какой тебе больше нравится? И вообще... Это не я. – я повернул зеркало с нарисованными усами на Франца.
– Беги, сопляк.
А-а-а-а, в меня полетел багет! И ещё один.
– Матушка-а-а! Здесь сударь хлебом бросается!
Я выбежал из комнаты и направился к кабинету Британии.
В меня полетели лягушки.
– Я знал, что слухи про вас правдивы! Лягушкоед!
– Куда ты бежишь, куда ты бежишь?
Знал, что так будет и приготовил ловушку для Франца, только бы добежать. Да-да. Дверь в кухню осталось открыть. На Франца вылилась нутелла с корицей. Я на него нехило потратился, но это стоило того. Сказать, что он стоял офигевший – ничего не сказать. И тут вышла серьёзная Великобритания, увидев Франца, она чуть не засмеялась, но вовремя прикрыла рот рукой.
– Франц, думаю... Потом сходим в ресторан, мой шофёр отвезёт тебя домой.