— Ты даже не представляешь, насколько прекрасна, — и не дав мне что-то на это ответить, припадает ко мне, начиная умело ласкать клитор языком.
Я прогибаюсь в пояснице и издаю протяжный стон, почувствовав его ласку. Движения его языка то замедляются, то ускоряются, заставляя балансировать меня на грани, но не давая получить разрядку. Я выгибаюсь навстречу его движениям, не сдерживая громких стонов и просьб не останавливаться. Мои ноги начинают подрагивать, и я чувствую, как напряжение внизу живота достигает критической точки. Бенедикт чувствует это и вводит в меня два пальца, начав ритмично двигать ими внутри, и я не выдерживаю. Это становится последней каплей. Тело сковывает сладкая судорога, а с губ срывается протяжный стон, и я растворяюсь в нахлынувшем на меня оргазме. Пока я пытаюсь отдышаться, Бенедикт поднимается с колен и, подхватив меня на руки, садится в кресло, усадив меня на себя сверху. Я чувствую его эрекцию сквозь ткань брюк и начинаю двигаться на нем плавными неторопливыми движениями, распаляя ещё больше. С губ Рида срывается рык, и профессор резко хватает меня за ягодицы, сжимая их так, что, вероятно, на утро останутся следы, но сейчас я об этом не думаю, сейчас мне это нравится. Я обхватываю его лицо руками и притягиваю для поцелуя. Мы целуемся жадно и страстно, мои руки тянутся к пряжке его ремня и в этот раз он позволяет мне расстегнуть его. Бенедикт приподнимает меня за талию и, избавившись от так мешающих сейчас брюк и белья, одним уверенным движением возвращает меня на место, полностью входя в меня на всю длину. Почувствовав глубину проникновения, с моих губ срывается крик.
— Тише-тише, — шепчет Бенедикт и целует меня, не торопясь двигаться и давая привыкнуть к новым ощущениям.
Не прерывая поцелуй, я сама делаю несколько первых движений. Бенедикт держит меня за талию, помогая найти оптимальный темп, начиная двигаться в унисон. Чувствовать его внутри себя очень приятно. У меня создаётся впечатление, что он был создан специально для меня. Каждое движение разливается сладким мёдом внизу живота. Движения плавные, медленные, глубокие, сводящие с ума и заставляющие стонать всё громче. Не переставая двигаться во мне, Рид осыпает мою грудь поцелуями, легко прикусывая и посасывая соски, что только обостряет все ощущения. Мы начинаем двигаться быстрее, дыхание становится более рваным, и я чувствую, как удовольствие, разливающееся внутри, неумолимо приближает меня к новому оргазму. Бенедикт тоже чувствует это и замедляется, а затем и вовсе выходит из меня. Я издаю протестующий стон и не понимающе смотрю на него. На его лице играет обворожительная ухмылка, и он произносит:
— Ты обязательно получишь то, чего так хочешь, моя милая нетерпеливая, Софи, но позволь мне ещё немного насладиться тобой.
И, не давая мне что-либо на это ответить, меняет позу, поставив меня на колени на кресло, спиной к нему. Намотав мои волосы на руку, Бенедикт не сильно тянет, заставляя прогнуться в пояснице и, осыпая мою шею и плечи поцелуями, входит в меня сзади. Снова почувствовав его внутри, громкий стон удовольствия срывается с моих губ. Бенедикт сразу начинает двигаться во мне, одной рукой удерживая меня за волосы, а второй сжимая за талию. Комната заполняется стонами, сбившимся дыханием и шлепками влажных тел. Толчки становятся мощнее, грубее и быстрее. Бенедикт отпускает волосы и обеими руками вцепляется мне в талию, ускоряясь. Я чувствую, что он близко, и сама балансирую на грани. Бенедикт тоже чувствует это и, наклонившись, начинает целовать мою спину вдоль позвоночника, не переставая быстро и резко двигаться во мне. Такой баланс нежности и грубости становится последней каплей. Моё тело сковывает сладкая судорога и накопившееся напряжение внизу живота разливается по нему, проникая в каждый сантиметр и заполняя его. Я в последний раз громко выкрикиваю имя профессора и отдаюсь нахлынувшему на меня наслаждению. Бенедикт тоже отпускает себя, почувствовав, как плотно мои мышцы сжимают его член внутри в момент оргазма, и спустя пару мощных толчков выходит из меня и изливается мне на бедро. Опустив голову мне между лопаток, он оставляет там лёгкий поцелуй и, тяжело дыша, пытается прийти в себя. Я тоже пытаюсь отдышаться.
Когда мы оба немного успокаиваемся, а дыхание становится более ровным, профессор помогает мне привести себя в порядок влажными салфетками, и мы одеваемся. Я сажусь в кресло, а Рид облокачивается о стол. Мы смотрим в глаза друг другу. Не прерывая зрительного контакта, Бенедикт говорит:
— Вот я и нарушил все границы, Софи, — и отводит первым взгляд.
Я встаю с кресла и подхожу к нему, дотронувшись до подбородка, чуть приподнимаю его, призывая посмотреть на меня. Когда наши глаза встречаются я произношу:
— Не смей корить себя за то, чего мы оба хотели. Я ни о чем не жалею. Всё было именно так, как должно, — и не давая ему что-то на это ответить, нежно целую его.
Бенедикт обхватывает меня за талию, прижимая ближе к себе и отвечая на поцелуй. Когда мы отрываемся друг от друга, на лицах обоих играют улыбки. Не выпуская меня из объятий, Рид спрашивает:
— Тебя проводить?
— Не переживай, я сама доберусь до дома, а тебе ещё есть чем заняться, — бросая взгляд на разбросанные книги и заметки с его стола.
Он улыбается снова и, коснувшись моих губ своими в легком поцелуе, выпускает из своих объятий.
— До скорой встречи, Софи, — провожая меня взглядом, говорит Рид.
— До скорой встречи, Бенедикт, — отзываюсь я, обворожительно улыбнувшись и выскользнув из его кабинета.
Прогулка домой по ночному городу мне только в радость. На душе так легко и спокойно, не смотря на все происшествия сегодняшнего дня. Решение пойти и навестить Бенедикта было одним из лучших в моей жизни. Что бы не ждало нас с ним в будущем, сегодня мы разрушили барьеры, сдерживающие нас обоих, и это определённо стоило всех усилий.