Таким образом, эта историчность человека представляет то, что он никогда не возникает только в своем времени, нет, в рефлексии его жизни ему дано прошлое и представляется будущее. Поэтому «историчность» понимается как основная черта человеческого существования, которая так же как разум, язык и свобода принадлежит к сущностным признакам человека. Основным же при этом выступает то, что у человека есть не только прошлое, но и то, что прошлое, пусть не имея возможности непосредственно влиять на него, актуально для его жизни.
Иметь прошлое означает то, что данные временем условия, способ, каким предварительно формируется и выражается моя жизнь, в моих поступках становятся актуальными и для моего будущего. Прочная связь с произошедшим дает человеку возможность существовать не фиктивно, не как «человеку без свойств», а существовать благодаря определенным возможностям, возникшим из его же собственного прошлого. Прошлое определяется индивидуально, в соответствии с личным жизненным опытом, но опирается также и на семейный опыт, на жизненную традицию, которой я взращен, как и благодаря социальному року государства в виде исторической эпохи. Историчность в то же время представляет собой специфическую конечность моего существования, так как проявляется уже определенной прошлым, опираясь на которое, я формирую свое будущее.[743]
Историчность конкретизируется в различных типах исторического сознания. Так как любое время имеет характерное для себя историческое сознание, то и понимание истории в ходе самой истории не одинаково.
Когда мы задаем вопрос, что такое история, то с самого начала можем сказать, что история подразумевает любое событие, поскольку оно обусловлено прошлым. Мы говорим о земной истории, о естественной истории, истории человечества, об истории государств, народов и стран, не в последнюю очередь также о жизненной истории как истории индивидуумов. В узком смысле история подразумевает выделение из цепи событий, произошедших не произвольно, тех событий и поступков, которые имеют своей причиной человека. Это также составляет различие между историей и естествознанием, ибо история рассматривает события человеческой жизни в их однократности и случайности, даже если она пытается объяснить их возникновение и развитие во времени. История ищет творчески новое и показывает условия, при которых оно могло бы сформироваться.
Так как история принадлежит только человеку, то он единственный знает о бытии-во-времени нечеловеческого и дочеловеческого существования. Он знает о событиях и процессах, в которых все сущее возникает, изменяется и гибнет. Поскольку человек мыслит и исследует историю природы, то она не является собственно историей неорганической природы, историей растений и животных, нет, у них есть только данная человеком история.[744]
Поскольку история — это ряд прошлых событий, мы, опираясь в своем представлении этих событий на источники и свидетельства (а это может быть появление и исчезновение определенных видов животного мира, возникновение и гибель великих империй, расцвет и упадок культур), не просто повторяем историю. Занимаясь историей, мы раскрываем ее для себя. Но это раскрытие истории невозможно осуществить посредством мифов и сказаний. Становление человека и мира, в котором мы живем, мы открываем преимущественно с помощью методов современной исторической науки. Так, например, миф не проводит четкого разграничения между познающим субъектом и познанным, т. е. между сознанием и предметом этого сознания, не показывает то и другое как раздельные моменты, конституирующие познание, напротив, для него представление является часто также и восприятием; в основе мифа лежит иное по сравнению с нынешней научной историографией понимание истины.[745] Но было бы неоправданно полагать, будто в мифологическом мировоззрении для живущего мифом не может быть и речи об истине. Неправильным было бы также и то, что истина мифа сегодня может оказаться чистым заблуждением.[746] Наша современная историография базируется на предварительном понимании истории и поэтому является только определенным, исторически опосредованным толкованием истории.
743
Рефлектируется это формирование будущего обращенностью к прошлому или нет, могут показать различные результаты деятельности, но для фактической определенности ничто не изменяется благодаря прошлому. Если я активно отношусь к чему-то определенному, то могу произвести своим действием какое-то новое событие прошлого.
744
С момента возникновения эволюционной теории, для которой изменение, в первую очередь прогресс, есть факт природы, распространена недооценка того обстоятельства, что история природы и история Вселенной становятся историей только благодаря отношению к человеку как историческому существу, к «историзации природы», так же как и «натурализации истории» (См.: Schaeffler R.. Einführung in die Geschitsphilosophie. Darmstadt, 1973. S.27). Здесь человек по причине своей телесности встраивается в природный процесс как все другие существа, а история человеческих поступков в своей специфичности объявляется попыткой интерпретировать их как цепь событий аналогично биологическим изменениям. Эта биологизаторская модель истории есть всего лишь определенный тип исторического сознания, появившийся в результате того понимания, что не философия, а медицина является той наукой, с помощью которой человек может представить себе свое собственное прошлое. Аналогичные рассуждения были распространены примерно в то же самое время, когда Дарвин разрабатывал свой эволюционный принцип и в области социологического познания. К примеру, О. Конт, был убежден в том, что законы исторической действительности, как он называл социологию, инвариантны и обусловлены как раз не исторически. Такой натуралистический способ рассмотрения истории заставлял вновь озвучить уже поставленный вопрос о соотношении свободы и несвободы, на этот раз не с точки зрения индивидуальной ответственности, а с позиции осмысления истории вообще. И если прогресс в истории объяснялся «борьбой за существование» и «естественным отбором», то мир, как полагали дарвинисты, следовало рассматривать с точки зрения передового животновода, которому удалось существенно улучшить стадо крупного рогатого скота и овец. После этого повторяется обращение к биологии, подобное тому, которое мы уже обсуждали в случае с антропологией. Ориентация на идеал, который, опираясь на закономерности природы, был выработан в естествознании, релятивизировала «историчность» человеческой жизни.
745
См. исследования проблем мифа у Курта Хюбнера: Hübner К. Die Wahrheit des Mythos. München, 1985; Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Bd II. Darmstadt, 1958.
746
B центре мифа находятся боги, и это отличает его способ объяснения от способа современной науки, включая и историю. Если для нее вовсе не боги, а сознание выступает arche, благодаря которому все — мир, звезды, люди со своими мечтами и делами сводятся в одну взаимосвязь, то со времени Канта стоит вопрос о том, не является ли это сознание некой проекцией. Если сознание и его история становятся Для нас очевидными, то не должны ли мы вслед за Георгом Пихтом поставить вопрос о том, что «не миф — это проекция сознания… а сознание Нового времени — последний отблеск мифа»? (Picht G. Kunst und Mythos. Stuttgart, 1986. S. 530.)