— Карен Айслер за регистрационной стойкой… она видела ваше удостоверение. Но она Лукасу сказать не могла. Телефона в его палате нет.
— Есть другое объяснение?
— Может, я вам солгал.
— На рассмотрение этой версии я бы время тратить не стал. — Джон замялся. — Коулман, даже не знаю, как мне это спросить.
Хейнс ждал, застыв, как памятник. Не ерзал на стуле. Даже не вскидывал брови.
— Я знаю, у вас он только четыре дня. И тем не менее не заметили ли вы в его поведении что-то… странное?
— Помимо того, что он пытался пописать на вас?
— Не то чтобы такое происходит со мной постоянно, но под странным я подразумевал не это. Я ожидал, что он может так или иначе проявить агрессию. Но меня интересует что-то… необычное.
Хейнс замялся, прежде чем ответить.
— Иногда он говорит сам с собой.
— Большинство из нас это делает время от времени.
— Но не в третьем лице.
Джон наклонился вперед.
— Расскажите.
— Насколько мне известно, обычно это вопрос. «Прекрасный сегодня день, так, Билли?» или «Здесь так тепло и уютно. Здесь тепло и уютно, так, Билли?» Он чаще всего спрашивает себя, весело ли ему.
— Весело? Что конкретно он говорит?
— «Разве это не весело, Билли? Тебе весело, Билли? Может, это будет еще веселее, Билли?»
Кофе Джона остыл. Он отодвинул чашку.
— Он когда-нибудь отвечает на собственные вопросы вслух?
Коулман Хейнс задумался.
— Нет, по-моему, нет.
— То есть говорит он не за двоих?
— Нет. По большей части задает вопросы себе. Риторические вопросы. По существу, ответа они не требуют. И звучат они не так чтобы странно, пока сам их не услышишь.
Джон заметил, что вертит и вертит на пальце обручальное кольцо. Заговорил после долгой паузы.
— Он сказал мне, что любит книги.
— Ему разрешены книги в обложке. У нас есть небольшая библиотека.
— Какие книги он читает?
— Я не обращал внимания.
— Истории о настоящих преступлениях? Реальных убийствах?
Хейнс покачал головой.
— Таких у нас нет. Идея не из лучших. Пациенты вроде Билли найдут такие книги слишком… возбуждающими.
— Он просил принести ему книги о реальных преступлениях?
— Меня он не просил. Может, кого-то еще.
Из бумажника Джон достал свою визитную карточку, положил перед Хейнсом.
— Рабочий телефон на лицевой стороне. Домашний и мобильный я написал на обратной. Позвоните мне, если что-нибудь случится.
— Например?
— Что-то необычное. Все, что заставит вас подумать обо мне. Черт, я не знаю.
— Давно вы женаты? — спросил Хейнс, засовывая визитку в нагрудный карман.
— В декабре будет пятнадцать лет. А что?
— Пока мы сидим здесь, все время крутите обручальное кольцо на пальце, словно хотите убедиться, что оно на месте. Словно не знаете, что будете без него делать.
— Не все время, — возразил Джон, потому что мгновением раньше сам обратил внимание, что крутит обручальное кольцо.
— Почти все время, — настаивал Хейнс.
— Может, вам стоит пойти в детективы?
Когда они поднялись, у Джона сложилось ощущение, что он в железном ярме. И Коулман тоже нес немалую ношу. Джон льстил себе надеждой, что сам он держится достойно и свое ярмо несет с той же легкостью, что и санитар.
4
Повинуясь ключу, двигатель завелся и мягко заработал, но тут же тяжелый удар сотряс «Форд». В удивлении Джон Кальвино посмотрел в зеркало заднего обзора, чтобы увидеть, что могло ткнуться в задний бампер. Позади другого автомобиля не обнаружил.
Все еще под козырьком главного входа, оставив двигатель работающим на холостых оборотах, вышел из машины, обошел ее сзади. В холодном воздухе из выхлопной трубы вырывались белые клубы, но он видел, что никаких повреждений нет.
Прошел дальше, к другому борту, убедился, что и там все в порядке. Присел, заглянул под автомобиль. Днище выглядело как положено, нигде ничего не текло.
Но стукнуло слишком громко и сильно, чтобы оставить это без внимания.
Джон поднял капот, но не обнаружил в двигательном отсеке каких-либо бросающихся в глаза проблем.
Возможно, его жена, Николетта, положила что-то в багажник и это что-то, перекатываясь, обо что-то стукнулось. Он всунулся в салон, заглушил двигатель, вытащил ключ зажигания. Открыв багажник, обнаружил, что тот пуст.
Вновь сев за руль, Джон завел двигатель. На этот раз обошлось без стука и удара. Все шло как надо.
Он проехал под буками, с ветвей которых по-прежнему лилась вода, и уже за территорией больницы, отъехав примерно милю по шоссе, нашел участок обочины, достаточно широкий, чтобы припарковаться на нем всеми четырьмя, оставив свободной проезжую часть. Двигатель оставил работающим, но щетки выключил.