Хотя случай с золотой рыбкой произвел на меня глубокое впечатление, о чем свидетельствуют мои яркие воспоминания о нем четыре десятилетия спустя, я не проникся новой симпатией к рыбам. Признаться, я никогда не увлекался рыбалкой; тот небольшой энтузиазм, который остался после прогулки с мистером Нельсоном, вскоре угас, когда пришло время наживлять и извлекать собственные крючки. Но я не видел никакой связи между окунями и окунями, которых я бесцеремонно таскал из залива Стургеон, или маленькими золотыми рыбками, которых я бросал в начальной школе Эдитвейл, и безымянными рыбками, которые оказывались в сэндвичах "Филе-о-фиш", которыми я лакомился во время семейных походов в местный "Макдоналдс". Это был конец шестидесятых, и уже тогда "Макдоналдс" хвастался тем, что "обслужил более миллиарда человек". С таким же успехом можно было говорить о рыбе или цыплятах, как и о клиентах. Но, как и другие представители моей культуры, я был блаженно отстранен от некогда живых, дышащих существ, которые попадали в мой обед.
Лишь спустя двенадцать лет на последнем курсе бакалавриата по биологии я начал всерьез задумываться о своем отношении к животным, в том числе и к рыбам. Разнообразная анатомия и адаптации рыб меня завораживали, как и парад инертных, некогда живых тел, которые нам давали классифицировать с помощью препаровальных микроскопов и таксономических ключей. В середине семестра мы посетили Королевский музей Онтарио, где встретились с одним из выдающихся канадских ихтиологов для частной экскурсии по коллекции рыб музея. В какой-то момент он открыл и поднял крышку большого деревянного ящика, чтобы показать огромную озерную форель, плавающую в маслянистом консерванте. Рыба весом рекордные 103 фунта была поймана в озере Атабаска в 1962 году. Ее размер и упитанность объяснялись гормональным дисбалансом, который сделал ее бесплодной; энергия, которая обычно тратилась на расточительное производство яиц, вместо этого была направлена на увеличение массы тела.
Я сочувствовал этой рыбе. Как и у большинства встреченных нами рыб, у нее не было имени, и ее жизнь была загадкой. Мне казалось, что она заслуживает более достойного существования, чем замуровывание в деревянном ящике. По мне, так лучше бы ее съели, а ее ткани вернулись в пищевую цепочку, чем десятилетиями плавать в темноте, загрязняясь химикатами.
О рыбах - их разнообразии, экологии, плодовитости, стратегиях выживания - написаны легионы книг. Несколько книжных полок могут быть заполнены книгами и журналами о том, как ловить рыбу. Однако до сих пор ни одна книга не была написана от имени рыбы. Я не имею в виду природоохранные идеи, в которых осуждается бедственное положение исчезающих видов или чрезмерная эксплуатация рыбных запасов (вы когда-нибудь замечали, что слово "чрезмерная эксплуатация" узаконивает эксплуатацию, а "запасы" сводит животное к товару вроде пшеницы, единственная цель которого - снабжать людей?) Моя книга призвана дать рыбе голос таким образом, который был невозможен в прошлом. Благодаря прорывам в этологии, социобиологии, нейробиологии и экологии мы теперь можем лучше понять, как выглядит мир для рыб, как они его воспринимают, чувствуют и ощущают.
В процессе работы над этой книгой я старался дополнить научные сведения историями о встречах людей с рыбами, и по ходу дела я буду делиться некоторыми из них. Анекдоты не вызывают доверия у ученых, но они позволяют понять, на что способны животные, что еще предстоит изучить науке, и могут вдохновить на более глубокие размышления об отношениях человека и животных.
В этой книге исследуется простая возможность с глубокими последствиями. Простая возможность заключается в том, что рыбы * - это отдельные существа, чья жизнь обладает внутренней ценностью, то есть ценностью для самих себя, совершенно отличной от любой утилитарной ценности, которую они могут иметь для нас, например, как источник прибыли или развлечения. Глубокий смысл заключается в том, что это позволяет включить их в круг нашей моральной заботы.
Почему? Есть две основные причины. Во-первых, рыбы в совокупности являются наиболее эксплуатируемой (и чрезмерно эксплуатируемой) категорией позвоночных животных на Земле. Во-вторых, наука о чувстве и познании рыб продвинулась настолько, что, возможно, настало время для смены парадигмы нашего мышления и отношения к рыбам.