В выходные дни 21–22 июня Фитин поехал на дачу возле Тарасовки, к западу от Москвы. В воскресенье рано утром ему позвонили из НКГБ, приказав немедленно прибыть в Москву. Когда его машина мчалась в город, ему попадались группы выпускников школы, которые праздновали свой выпуск. При виде их, он спрашивал себя, «Неужели „Старшина“ ошибся?» Когда он вошел в здание, дежурный офицер сообщил ему, что немецкие войска перешли границу СССР. Люди еще боялись говорить «война». Странно, но при этих словах Фитин почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Хотя это было, конечно, необычно для любого человека — встречать войну в счастливом умонастроении, но Фитин знал, что если бы он ошибся в отношении «Старшины», его уже не было бы среди живых[469].
Трудно узнать, что чувствовал в эти дни до вторжения начальник Разведуправления Генштаба Филипп Голиков. Последнее спецсообщение РУ, архивный номер которого мы имеем, датированное 31 мая, дает общую картину до 1 июня 1941 года. В нем содержатся россказни, что Англия является главной целью Германии. За ним следуют два спецсообщения по Румынии. За период с 15 июня и до начала войны есть архивные документы, отражающих пять сообщений из резидентур РУ. Отметки на полях указывают, что Голиков был активным. Одно, датированное 15 июня, является донесением источника «Оствальда» из резидентуры РУ в Хельсинки о прибытии в финские порты двух моторизованных пехотных дивизий, которые затем были отправлены эшелонами на север страны. Не менее чем 2000 автомобилей и 10000 моторизованных пехотных и специальных войск были сконцентрированы в районе Рованиеми в центральной Финляндии[470]. Финляндия объявила войну СССР 26 июня.
За сообщением о германских войсках в Финляндии следуют два донесения Зорге из Токио от 17 июня. В первом говорится, что японцы еще не получили ответа от американцев на японское предложение вести переговоры или разъяснение американского предложения быть посредниками в китайском конфликте. Министр иностранных дел Йосуке Мацуока просил посла Ойгена Отта передать свою озабоченность Риббентропу в отношении близкой германо-советской войны. Он предпочитал бы германскую оккупацию Англии, чем войну с СССР, как единственный способ не вмешиваться в европейские дела. Он отметил, что германское посольство направило доклад в Берлин, с утверждением, что в случае германо-советской войны Японии потребуется шесть недель начать наступление против советского Дальнего Востока; посольство, однако, полагает, что на это понадобится больше времени[471].
20 июня донесение от источника софийской резидентуры РУ «Коста», который сообщает, что в разговоре с высокопоставленным немецким представителем последний заявил, что военные действия начнутся 21 или 22 июня. Еще одно сообщение Зорге от 20 июня, утверждает, что немецкий посол полагает, что война с СССР неминуема. Эта телеграмма была получена заместителем начальника информационного отдела Михаилом Панфиловым, а не Голиковым[472].
В 1969 году, в статье, озаглавленной «Уроки войны», Голиков настаивает, что самым важным из всех сообщений, был «Рапорт № 5 от 15 июня 1941 года, в котором даны точные цифры германских войск, стоящих перед нашими пограничными регионами Прибалтийским, Западным и Киевским — на 400 км в глубину германской территории. Мы также знали силы германской армии в Румынии и Финляндии». Голиков продолжал: «Из разведывательных донесений РУ мы знали дату нападения, но каждый раз Гитлер отодвигал ее (в основном из-за неготовности его войск), мы сообщали это нашему руководству. Мы обнаружили и сообщили все стратегические детальные планы для нападения на СССР, разработанные германским генеральным штабом, и самый главный из них пресловутый план „Барбаросса“». Так как нет никаких архивных ссылок на «Рапорт № 5», кажется вероятным, что он является созданием воображения Голикова. Также как и его заявление об оперировании им — вроде его обычного обращения с донесениями РУ[473].
Пока Сталин продолжал питать доверие к Гитлеру, многие советские высшие должностные лица были серьезно озабочены растущими подтверждениями германских намерений напасть на СССР. Пограничные войска, например, должно были сами быть убеждены в опасности растущими свидетельствами германских намерений агрессии, благодаря своим собственным великолепным донесениям, потому что 20 июня начальник погранвойск Белорусского округа издал приказ, направленный «на усиление охраны границы»: «До 30 июня плановых занятий с личным составом не проводить; личный состав, находящийся на сборах ‹…› немедленно вернуть на линейные заставы; выходных дней личному составу до 30 июня не предоставлять; на отдельных, наиболее уязвимых фланговых направлениях, выставить ‹…› посты»[474].
470
Примаков и Кирпиченко «Очерки» т. 3, 366. См. также с. 423 с сообщением НКГБ из Лондона от 22 июня, источником которого, возможно являлся член Кембриджской Пятерки, имевший доступ в британскую разведку. Сообщение подтвердило донесение «Оствальда» и отметило присутствие двух немецких пехотных дивизий в районе Рованиеми и третьей на пути из Осло.
474
Примаков и Кирпиченко «Очерки» т. 3, 399. См. также Степашин «Органы», кн. 2, 284–285.