К вечеру 13 октября немцы вышли на западные окраины Калинина. Никто не тушил пожары, возникшие от немецких бомбардировок и от рук диверсантов. В отсутствие милиции начался грабеж продуктовых магазинов и складов. Когда военный комендант потребовал, чтобы начальник НКВД Калининской области приказал своим подчиненным вернуться в город, тот поднял руки и сказал, что ничего не может сделать. Наконец, на юге города военными были установлены контрольно-пропускной посты. Среди тех, кто стремился в Москву, было задержано 1500 младших командиров и рядовых Красной Армии. Тем не менее, многие, как гражданские, так и военные сумели пробиться, и их рассказы о немецком наступлении и хаосе в Калинине, должно быть прибавили паники, которая начала охватывать Москву. Вполне возможно, что именно обеспокоенность ситуацией в Калинине стояла за решением вывезти Проскурова и остальных арестованных из Москвы. [533]
15 октября Политбюро начало беспрерывное заседание, получая сообщения о положении в Москве и на фронтах. К вечеру было решено защищать город, но эвакуировать правительство, дипломатический корпус и важнейшие государственные учреждения в Куйбышев. В тот же вечер Молотов оповестил о планах эвакуации членов дипкорпуса. Новости распространились быстро, и к началу следующего дня общественный порядок и партийная дисциплина стали расползаться. На вокзалах толпы людей нетерпеливо ждали поездов, которые так и не появлялись. Начались грабежи в булочных и продовольственных магазинах. Некоторые учреждения и фабрики не смогли продолжать работу, потому что их сотрудники отсутствовали, занимаясь собственными делами.
Вечером 16 октября был эвакуирован в Куйбышев центральный аппарат НКВД. 17 октября поступило подтверждение, что ряд «особо опасных государственных преступников был отконвоирован из внутренней тюрьмы НКВД в Москве во внутреннюю тюрьму НКВД в Куйбышеве». [534] В тот день первый секретарь Московского комитета партии А.С. Щербаков объявил по радио москвичам, что город будут защищать «до последней капли крови». Тем не менее, 19 октября пали Можайск и Малоярославец, усилив ужас москвичей. Большинство было знакомо с этими городами и многими красивыми населенными пунктами этого района, где у некоторых были дачи. В тот вечер Государственный Комитет обороны (ГКО) собрался для обсуждения положения, приняв решение, что генерал НКВД П.А. Артемьев будет ответственным за «подступы к городу и за сам город». Его доклад о положении в Москве потряс членов ГКО, и они согласились с рекомендацией о введении военного положения. [535] Среди этой лихорадочной деятельности Берия нашел время послать своего доверенного курьера Демьяна Семенихина в Куйбышев с приказом № 2756Б, в котором перечислялись различные заключенных и давалась инструкция ответственным лицам: «Прекратить следствие, в суд не отсылать, расстрелять немедленно». [536]
В 1955 году, во время судебного процесса по делу Л.Ф. Баштакова — старшего офицера, ответственного за эту группу особых заключенных, он настаивал, что до получения приказа Берия в Куйбышеве «Шварцман имел приказ закончить следствие, подготовить дела и послать приговоры в Москву». Приказ о казни был неожиданным, ясно отражающим хаос в столице. Говорится, что Берия действовал по собственной инициативе, но кажется совершенно невероятным, чтобы он предпринял этот шаг, не связавшись со Сталиным. Ранее, 6 сентября, он просил его подписать приговор о казни 170 опасных преступников, содержащихся во внутренней тюрьме НКВД Орла. Орел находился на пути предстоящего немецкого наступления на Москву и был захвачен немцами 3 октября. Что касается «особо опасной группы» в Куйбышеве — Сталин лично знал входивших в нее высших офицеров. Он знал, что нельзя допустить никаких случайностей, чтобы в суматохе, которая докатится до Куйбышева, если немцы возьмут Москву, произошел их побег. [537]
Чтобы найти проходящих по списку лиц, понадобилось какое-то время. По данным журналиста Аркадия Ваксберга, рядовые следователи не были проинформированы о приказе Берия и продолжали свою работу. Подследственного Арженухина все еще допрашивали 27 октября, а допрос Марии Нестеренко шел полным ходом утром 28 октября, когда ворвался старший майор Родос с криком: «Уходим!» Вскоре из тюрьмы выехали пять грузовиков. [538]Передача этих заключенных в ведение члена особой группы НКВД СССР было произведено по ордеру № 7/2-5017 от начальника Первого спецотдела НКВД СССР — начальнику внутренней тюрьмы НКВД в Куйбышеве. [539] Этим человеком и оказался Баштаков. «Октябрьская резня» должна была скоро начаться.
536
Островский, «Сов. секретно», 71. См. также А. Ваксберг, «Нераскрытые тайны», (М. 1993), 61.
537
Ваксберг, «Нераскрытые тайны», 61. Печенкин, «Черные дни»; и http://memo.ru/intro1.htm (accessed 16.09.2003).
539
Сергей Кононов «Кто расстреливал в НКВД», http://www.agentura.ru/dossier/russia/people/rasstrel/print (accessed 24.02.2004).