По выходным, когда вся работа была сделана и дедлайны не поджимали, мне приходилось трудно. Меня никогда никуда не приглашали – я по-прежнему была изгоем. Я утратила способность общаться, если это не требовалось для статьи и если под рукой не было списка тщательно продуманных вопросов. Вместо общения я целыми днями смотрела сериалы – «Секс в большом городе» или «Клиент всегда мертв». Я ездила в секонд-хенды и переделывала найденную там одежду с помощью того, что воровала в Michaels. Рукава свитера превращались в гетры, а шарфы – в пояса. Мой разум раскрывался. Я слышала голоса, думала о смерти и рыдала до глубокого вечера. А когда просыпалась, наступал понедельник, и у меня снова находилась куча работы.
Именно журналистика помогла мне создать первое портфолио – символ достижений. Журналистика (и пост главного редактора) привела меня в университет Калифорнии в Санта-Крус, хотя на экзаменах я набрала жалкие 2,9 балла. И журналистика помогла мне пережить период старшей школы.
Торжества по поводу выпуска проходили на огромном стадионе в центре города, где собрались тысячи родителей и родственников. В этой толпе было трудно различить лица – но отца там не было.
Мы все так странно смотрелись в шапочках и мантиях. Нас уже охватила ностальгия, которая сделала всех щедрыми на эмоции. Мы обнимали старых друзей и со слезами на глазах прощали злейших врагов. Но мои глаза оставались сухими. Я слышала радостные возгласы одноклассников: «Ура! Мы сделали это! Мы это пережили!» Для меня эти слова имели буквальный смысл. «Меня не должно быть здесь, – думала я, глядя, как они улыбаются для общей фотографии. – Я должна была умереть».
Когда мы выходили со стадиона, ко мне подбежала наша чудаковатая учительница английского языка и протянула конверт. В самом начале старшей школы она велела нам написать письма самим себе – и вот сегодня я его получила.
В то время почерк у меня был более детским, чем сейчас. Письмо было написано на листке из блокнота с водяным знаком черепа. Я писала себе: «Ты получила аттестат. Тебя принимает мир. Мир, в котором есть кондиционеры для белья, группа System of A Down, террористические акты. Наверняка ты не думала обо всем этом в прошлом году (или вчера, неважно). Что ж, теперь ты взрослая, кем бы ты ни стала – ты стала лучше, умнее, стала более… ммм… зрелым (ха-ха) человеком, чем я сегодня. За эти четыре года ты прошла большой путь. И я, как бы то ни было, горжусь тобой».
И вот тут я заплакала. Неважно, гордятся ли мной родители. Я гордилась собой – и это было самое главное. Потому что именно я сделала это. Я справилась, я дошла до этого момента – и мне пришлось немало потрудиться.
Глава 7
Достижения были для меня главным. Они несли утешение. В колледже я стала редактором юмористической газеты, фрилансером и стажером крупных журналов – а ведь мне еще не было девятнадцати! Уже на первом курсе я вела семинары, посвященные гендерным проблемам и религии. Окончила обучение я за два с половиной года, причем с отличием. Я так торопилась, потому что хотела быстрее стать настоящим журналистом. К чему изучать теорию литературы, если я уже знаю, чего хочу, и обладаю всеми необходимыми навыками?
Но была еще одна причина – никто не хотел и дальше держать меня в кампусе.
Я многому научилась: правильно брать интервью и структурировать свои статьи, многое узнала о политике и людях. Но я так и не научилась быть доброй.
В университете я жила, как девушка, которая только что спаслась от виселицы. Я собирала все стаканы с пивом и воровала пакеты куриных наггетсов в столовой. Если я хотела сесть в центре аудитории, но кто‑то мешал мне пройти, я не пыталась осторожно пробраться по проходу – я просто вскакивала на столы и добиралась до выбранного места поверху. Стараясь стать самым популярным автором юмористической газеты, я совершала множество поразительно глупых и даже оскорбительных поступков. Для одной статьи я надела боди телесного цвета, маркером нарисовала на нем соски и лобок, объявила себя воинствующей феминисткой и пробежалась по кампусу, пытаясь получить что‑то бесплатно в разнообразных кафе в качестве компенсации за века патриархального угнетения женщин. Когда меня выгоняли из книжного магазина, заявив, что феминизм не дает мне права бесплатно брать шоколадные батончики, я завопила: