Не знаю, когда точно мама совершила эту попытку, потому что мелких инцидентов было предостаточно. Думаю, это произошло, когда она на пару дней исчезла и отец сказал, что она уехала в Holiday Inn, чтобы немного отдохнуть от нас. Позже мамина подруга рассказала мне, что она провела ночь в психиатрическом отделении. А может быть, мама пыталась покончить с собой в ту ночь, когда приняла таблетки, запила их пивом и проспала восемнадцать часов. На следующий день мы с отцом стояли у ее постели.
– Она проспится. Это называется похмельем. Иди, посмотри телевизор или займись чем‑нибудь, – сказал отец и ушел.
Но я еще долго наблюдала за мамой, прежде чем решилась на цыпочках выйти из спальни.
Но все это имело свой эффект. «Экседрин» в таких количествах вызвал у мамы язву желудка, которая так никогда и не залечилась. И каждый раз, когда у нее случались приступы боли, она твердила, что это моя вина.
Что я могла чувствовать, если собственная мать винила в своих попытках самоубийства меня? Я не могу вам рассказать. Это были слишком серьезные чувства для очень маленькой девочки. Но я точно знаю одно: каждый вечер перед сном я становилась на колени и, словно мантру, повторяла одну и ту же молитву: «Пожалуйста, Боженька, сделай так, чтобы я не была такой плохой девочкой. Позволь мне сделать мамочку и папочку счастливыми. Пожалуйста, сделай меня хорошей девочкой».
Глава 2
В средней школе я перестала спать.
Три раза в неделю я занималась теннисом, два раза – китайским языком. А еще играла на пианино и ходила за занятия скаутов. Плюс к этому учеба и домашние задания. Обычно мой учебный день длился часов двенадцать. А еще у меня было очень важное дело, которое занимало все свободное время: исполнять роль посредника между родителями.
Честолюбивый отец, о котором я так много слышала, человек, который вытащил из бедности себя и свою семью, который проложил себе дорогу в блестящее американское будущее, не был отцом, с которым я росла. Я получила лишь оболочку этого человека.
Мой отец работал по восемь часов в день, а потом сбегал в гольф-клуб. Дома он был неким призраком, который был готов сколько угодно сидеть перед телевизором, лишь бы не заниматься семейными делами. Иногда мне казалось, что стеклянный потолок Америки лишил его страсти – он точно знал, что азиат не может подняться выше обычного уровня менеджера среднего звена. Но если бы вы его спросили, он бы ответил, что его душу растоптала моя мать.
Мама срывала свое недовольство не только на мне. Она вечно ругала отца за то, что он жует с открытым ртом, слишком сильно потеет, слишком много или, наоборот, недостаточно говорит. А он был поразительно слеп и не мог понять, почему мама так несчастлива. («Ты целыми днями смотришь телевизор и играешь в теннис. На что тебе жаловаться?») Они ссорились из-за денег. Мама хотела купить Lexus, отец говорил, что мы не можем себе этого позволить. Они ссорились из-за того, что отец перевез нас в Америку со всеми бесполезными родственниками и их грубыми детьми, которые звали маму по имени. Постепенно ссоры становились все хуже, в комнате начинали летать тарелки, звучали жуткие угрозы, и, в конце концов, кто‑то уезжал из дома. В этот момент в темном гараже я дрожала и молилась, чтобы они быстрее вернулись домой.
Я взяла на себя обязанность поддерживать в доме определенный рутинный порядок. Когда родители хотели в воскресенье поспать подольше, я заставляла их идти в церковь, чтобы Бог знал, как серьезно мы относимся к поддержанию мира и покоя в нашем доме. Напоминала им о том, за что следует быть благодарным. Собирала брошенную на полу отцовскую одежду, прежде чем ее найдет мама и устроит отцу скандал. Если мама злилась без причины, я врала отцу, что совершила какой‑то ужасный проступок, и тогда он прощал ей скандал. Бывало, подбрасывала отцу идеи подарков, которые он мог бы сделать маме.
– Это не ее вина. Просто я – плохая девочка. Я ужасная и злая, – говорила я отцу, и он мне верил.
– Почему ты так себя ведешь? – спрашивал он. – Почему ты не можешь исправиться?
Со временем я сама начала верить в придуманные мной же истории. Старалась стать лучше, перестать быть бесполезной в школе и везде. Я заставляла себя быть абсолютной отличницей, все делать безукоризненно и идеально. В моем дневнике были одни пятерки.
Но я же была ребенком. Я не могла выживать в мире, где нужно было только бороться, вести переговоры и стремиться к совершенству. Мне нужны были игры. Нужно было развлекаться и отдыхать. И с этой задачей я справилась так же, как со всеми остальными. Я выделила время на это. Мне всего лишь нужно было перед сном принять «Судафед» – детский метамфетамин. После него я не засыпала. Услышав, что родители легли, я пробиралась к семейному компьютеру и зависала в интернете часов до четырех утра. Я читала фантастику, сидела в чатах AOL и болтала со своими настоящими друзьями в группах любителей «Звездных войн». Когда на уроках включали обучающие фильмы, я мгновенно засыпала. Да, мне было трудно запоминать китайские слова. Иногда у меня кружилась голова и я чуть не падала. Но мне удавалось со всем справляться. Именно так и нужно было поступать.