Такая вот бывала нахлобучка:
«Чего ты протоколы-то, чудак,
То чёрной пишешь шариковой ручкой,
А то вдруг синей — типа, это как?!
Вопрос, как ни крути, отнюдь не праздный,
Тут мы с тобой обязаны сойтись:
Всё, что формально — единообразно
Должно быть в этой жизни, согласись!»
И я им накропал зелёным цветом,
Что да, мол, лоханулся, признаю́,
И красным подписался. В голове-то
Я гнул без спроса линию свою.
Ребята мне тогда сказали: «Браво!»
Проверка прогундосила: «Дебил!
На вольнодумцев есть у нас управа,
Напомнить можем, если кто забыл!»
При Сталине бы шлёпнули, конечно,
Такой сотрудник долго не живёт,
А тут лишь от обиды безутешной
Поставили дежурить в Новый Год.
Узнав об этом, мастер апелляций,
Витюха подбоченился, как граф:
«Маразм не может вечно продолжаться!»
Вот тут он однозначно был не прав.
Вы лучше у других ментов спросите, –
Маразм имеет чёткий внешний вид,
Пока его источник и носитель
В активной фазе, сволочь, состоит.
И в бесконечном этом карнавале,
Забыв про сон, еду и опохмел,
Мы висяки такие раскрывали,
Что Шерлок Холмс, и тот бы очумел.
Советский следователь, кто он есть такой?
Он тот, кто стены сносит запросто башкой,
Когда они ему идти мешают к цели.
При этом мозг вполне способен у него
Нормально действовать. Оно и ничего:
Разбег, удар — и только щепки полетели!
Пятая глава
В теории так и бывает:
Увидел, подумал, раскрыл, –
Контора тебе помогает,
Ни средств не жалеет, ни сил.
И следствие с розыском вместе
В единой упряжке бегут,
И вор терпелив при аресте,
И взяток в суде не дают.
И старенький мудрый наставник,
Похлопав тебя по плечу,
Поллитру приходует плавно:
Не зря я вас всё же учу!
Ну, в смысле, что мент выпивает
В минуты триумфа, а так
Лишь службу одну уважает,
Хоть, в общем, махнуть не дурак.
И самбо он знает приёмы,
И ствол у него с кобурой.
Немного у нас по-другому
Дела обстояли порой.
Расхлёбывать горькую кашу
С Петровки большой генерал
Однажды всю братию нашу
На общую сходку собрал.
Ну что? Мы пришли, для порядка
Немного на жизнь пороптав –
А толку-то? Есть разнарядка
На весь офицерский состав.
Он нас пригласил к разговору
И факты поставил на вид:
«Кривая преступности в гору
Уже не идёт, а летит.
Мы скоро Чикаго догоним,
Такие творятся дела,
Серийная банда в районе
Работать у нас начала!
У них все дела под копирку,
Как ёлки в дремучем лесу, –
Берут лишь одну ювелирку,
И то почему-то не всю!
Мы их отличаем от прочих,
У них все шаги неспроста,
Мы видим их фирменный почерк:
Внезапность, напор, быстрота!
И скоро уже, может статься,
Главнее мента будет вор.
Они ничего не боятся,
Они нас не видят в упор!»
Мы слушали в актовом зале
Его бесконечный доклад.
Спасибо, а то мы не знали,
Как наши дела обстоят.
Уже, как-никак, третий месяц
Начальство от нас ни на шаг,
Оно нас мордует и месит
И с нами стоит на ушах.
Его-то ведь тоже долбают,
А как не долбать, если он
Уже на глазах погибает,
Родной наш, любимый район.
Каких-то залётных ковбоев
Нелёгкая нам принесла,
От крупных квартирных разбоев
Башка уже кругом пошла.
И с нашим большим генералом
Припадок, вон, вышел уже.
«Молчать!» — как блаженный, орал он
В безумном слепом кураже.
«Неделю вам! Две! И не больше!» –
Он трясся, пока не устал.
«Прости его, господи Боже», –
Витюха под нос прошептал.
Озвучив наш общий диагноз,
Что нас в изумление ввёл,
Шестёрки его битый час нас
Возюкали мордой об стол.
Хрипящих и лающих звуков
Истратив последний запас,
И нас, и себя убаюкав,
Он всё же уехал от нас, –
Добра пожелал и победы,
Задора в душе и огня,
Кулак показав напоследок,
Мол, вот вы все где у меня!
Забавный мужик. Интересный.
И где-то, наверно, он прав,
Ведь толку-то ноль, если честно,