Игорь в ответ наставительно поднял вверх указательный палец.
- Надо знать, кому звонить!
- И что нам это дает? Рустам соврал? На самом деле, он отдал им машину добровольно?
- Не знаю, не знаю... И все же - почему твое внимание привлек именно этот снимок, а, Вень?
- Я вспомнил про одну из елочных игрушек, присланных Шмакову. Кораблик с парусами. Бригантина...
3-е января
Теперь значение присланных Шмакову "подарков" становилось понятнее. Шарик со снежинками - зима, снеговик и елочка - праздник, канун Нового года. Звезда и парусник - намек на пансионат Минобороны с конкретным названием. Ну, и смерть...
Все эти соображения я не замедлил изложить Игорю. Тот только усмехнулся.
- Все это здорово, Веня. Но кто Сорокина и Шмакова убил? Я проверил - и Салех Мамедов, и этот лесничий Касьянов, часто наведывавшийся в пансионат, давно уже на том свете. Салех скончался в девяносто четвертом, Касьянов - двумя годами ранее. Финита, как говорится, ля комедия! Нету у нас с тобою подозреваемых, нету!
- Надо допросить Рустама, он что-то знает.
- Согласен. Сейчас звякну ребятам, пусть съездят к нему...
Ребята Рушинского перезвонили Игорю минут через сорок. И доложили - Рустам Мамедов мертв. Зарезан в своей квартире. Судя по всему, не штыком, а обычным ножом.
- "Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо...", - в задумчивости продекламировал я. - Перо, понимаешь? Ну, нож на блатном жаргоне...
- И что? - сурово глянул на меня Игорь.
- Так вот они к штыку и приравняли... Я уверен, что это те самые "Дед Мороз" со "Снегурочкой", будь они неладны! Кто-то заметает следы. Но, вместе с тем... Слишком много символичного в этих убийствах, ты не находишь?
- Я нахожу, что год начался хреново, с "мокрухи" - вот это я нахожу! - в сердцах процедил Игорь. - Дальше-то что, Пинкертон?
- Машина Мамедова. Ее достаточно тщательно обследовали?
- Да вроде бы...
- Где она сейчас?
- У дома Рустама. Ему же ее возвратили.
- Ясно. Поехали, Игорь!
***
Детальное обследование машины покойного Мамедова, на котором я настоял, дало результаты - но не совсем те, на которые я рассчитывал.
Под задним сиденьем обнаружились следы марихуаны (судя по всему, Рустам зарабатывал себе на хлеб не только рыночной торговлей).
- Что это нам дает? - сразу взял Игорь быка за рога.
- Кое-что. Рустам, скорее всего, сказал правду. Но не всю. Вот поймаем этих... ряженых киллеров и узнаем подробности. А пока... Игорь, нужно искать преступление.
- Какое еще преступление? - не понял Рушинский.
- Которое было совершено тогда, в восемьдесят восьмом, в пансионате "Бригантина" или в его окрестностях! И на которое, скорее всего, закрыли глаза. Убийство, исчезновение, изнасилование, ограбление, наконец.
- Погоди..., - Игорь принялся нервно грызть ноготь большого пальца - такая у него была привычка. - Ты хочешь сказать, что...
-...Было преступление, - услужливо подсказал я.
- И совершил его...
- Павел Петрович Шмаков.
9-е января
- Проходи, Веня, проходи. Давненько тебя видно не было. Присаживайся.
- Спасибо. Мне бы... чайку. Замерз я что-то.
- Да-да, конечно, - радушно улыбнулся хозяин квартиры. - Сейчас организуем. Мой, фирменный...
Я сел в хорошо знакомое мне кресло и осмотрелся. Взгляд остановился на книжной полке с собранием сочинений Маяковского.
"Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо", - невольно прозвучало в моей голове.
Вернулся гостеприимный хозяин с подносом, на котором стояли заварной чайник и пара чашек.
- Ну, рассказывай, Веня. Чем порадуешь?
Я покосился на широкое окно справа от себя. Затем встал и решительно раздвинул светлые занавеси.
- Да настроение какое-то, знаете ли... не новогоднее.
- А что так?
Я вернулся на свое место.
- Не люблю я, знаете ли, этих призраков прошлого. А они все норовят наружу вылезти.
- Ты это о чем, Веня?
- Будто вы не догадываетесь...
- Если человек говорит загадками, то понять его трудно, - резонно заметил сидящий напротив поклонник революционного поэта.
- Хорошо, давайте тогда о разгадках поговорим. Конец тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, канун новогоднего праздника... Мне тогда, кстати, только десять исполнилось. Хотя это неважно. А важно другое. В закрытый пансионат Минобороны под названием... ну, скажем, "Бригантина" - приезжают на отдых и реабилитацию несколько человек, побывавших в "горячей" точке. Подполковник войск связи Салех Мамедов, молодой сержант-десантник Витя Сорокин и, как ни странно, журналист Павел Шмаков. Хотя почему странно? Журналист в то время сотрудничал с одним военно-патриотическим изданием, побывал в Афгане, так что... Вполне себе мог выбить путевочку через друзей-офицеров. Там, в пансионате, эти трое, несмотря на разницу в возрасте, сближаются - срок-то реабилитации немаленький, месяц почти, а заведение пустует: Новый год на носу, финансирования нет, и всё такое... К ним в гости заходит еще и местный лесник по фамилии Касьянов - так, от скуки, ему в его хозяйстве, то есть в прилегающем лесопарке, тоже особо делать нечего. Вы следите за моей мыслью?
- Стараюсь. Ты чай-то пей, остывает же.
- Спасибо. Так вот... Лесник - к ним, потом - они к нему. С ответным, так сказать, визитом. Дома, то есть, в сторожке, они его, по всей видимости, не застают. Зато видят там его внучку, Алису Касьянову. Девушке - шестнадцать, и родители ее бросили в раннем детстве, потому что... Ну, плохо у нее с головой было. А дедушка, Антон Георгиевич, дочку своего непутевого сына к себе под опеку взял и подальше от людей поселил. Как выяснилось, недостаточно далеко... Вернемся к нашим... героям. Они были уже прилично под градусом и... Вот что произошло дальше - одному Богу ведомо, поскольку все трое уже на том свете. Известно только, что лесник подал заявление в милицию об исчезновении своей внучки, а ему мягко объяснили - мол, тронутая она у тебя, дед, мало ли куда намылилась и с кем сейчас Новый год отмечает... "Висяк" им был нужен как рыбе зонтик, сами понимаете. Только лесник не успокоился. В прокуратуру поперся. К своему давнему другу, с которым вырос в одном детском доме. Вот друг его заявление и принял.
Я перевел дух. И тут услыхал, как в соседней комнате что-то скрипнуло. Я покосился на неплотно прикрытую дверь.
Усилием воли попытавшись прогнать подступившее вдруг чувство неведомой опасности, я продолжал:
- А что мог сделать прокурор? Подозрения своего приятеля насчет той бравой троицы он, конечно, учёл. Но подозрения ведь к делу не пришьешь. Для Касьянова было ясно как день - его внучка, его любимая Алиса мертва: в сторожке царил беспорядок, наличествовали следы борьбы и даже кровь... А еще - пропала одна вещь, которую Касьянов когда-то нашел в лесу и держал, к сожалению, на видном месте - на полке буфета. Заржавленный такой штык времен войны. В милицейском протоколе всё это было записано, но в возбуждении дела - отказано. Короче, ничего у прокурора не вышло путного - предъявить троице было нечего. Нет тела - нет дела, ну и так далее, в духе советского правосудия, когда с одной стороны - пожилой, сильно пьющий лесник, а с другой - заслуженные участники боевых действий, воины-интернационалисты и правильный советский журналист впридачу...