Рушинский открыл свой лэптоп и на несколько минут погрузился в чтение.
- Общие слова..., - вздохнул он. - "Система прогнила и требует капитального ремонта. Но никто не хочет этого замечать. Как известно, любая структура стремится к сохранению самой себя и к разрастанию, и она, структура, пытается доказать всем свою нужность, свою необходимость...", - Игорь вздохнул. - Нет, это не может быть мотивом для убийства: никаких фамилий, никаких фактов.
- Разгадка - в этих игрушках, Игорь. Их не зря присылали Шмакову. Хотели ему о чем-то напомнить, намекнуть на что-то.
- На что?
- Да откуда я знаю! Но копать нужно именно в этом направлении! Я еще раз посоветуюсь с Гроссманом.
***
- Допустим, Веня, ты прав. И игрушки эти действительно имеют смысл... Как ты это докажешь?
- Да в том-то и дело, Михал Семеныч, что - никак!
Гроссман подошел к окну и распахнул ставни. В комнату ворвался свежий морозный воздух.
- Сколько лет уже живу на свете и всё никак не перестаю удивляться. Природа... Зима... Снег... И годы летят... И столетия... Как странно, и, вместе с тем, как логично все устроено.
- Это вы о чем, Михал Семеныч?
- Да я о системе... О чем же еще-то, Веня? Мне кажется, тебе нужно как следует изучить биографию этого твоего клиента, этого Шмакова. Киллеры случайных людей не убивают...
Через несколько дней
Игорь сиял как начищенный пятак.
- Ну что, тряханули мы этого рыночного торгаша, Вениамин. У которого тачку угнали.
- И?..
- Не поверишь - сознался!
- В чем - в убийстве?
Рушинский посмотрел на меня как на идиота.
- Нет, конечно. В том, что отдал машину под давлением.
- Под чьим давлением?
- Он не знает. Вечером, в темном переулке, на него налетели двое, мужик и баба. Приперли к стене, угрожали оружием - то ли заточкой, то ли еще чем...
- Штыком, - подсказал я.
- Ну... Наверное. Так вот, налетели и вежливо так "попросили" ключи от его "Жигуленка". Сказали, что заяву об угоне он подать может, но не раньше, чем в половине четвертого следующего дня. В противном же случае... Они, вроде, о дочке его говорили - знают, мол, в какую школу она ходит, и так далее. Ну, он и... Испугался. Тем более, что рыльце у него в пуху - на его рыночной точке нелегалы работают, его дальние родственники.
- Он их запомнил, этих угрожавших?
- Почти нет. Темно было. Вроде без акцента говорили. Парень высокий, девка пониже... Лица, говорит, злые были...
- О да! По этой примете полгорода сразу пересажать можно! - усмехнулся я. - Тут вот мне Михал Семеныч идею подкинул - проверить как следует биографию убитого Шмакова.
- Он что, считает - мы сами до этого не додумались? И вообще, Вень, напрасно ты делишься ходом расследования с кем ни попадя...
Я вспылил.
- Это ты про кого так - про Гроссмана?! Да он - ветеран правоохранительных органов, у него все стены почетными грамотами увешаны!
- Да ладно, не кипятись! Ты мне лучше вот что скажи - Шмаков твой как на тебя вышел?
- Я ж тебе говорил уже - по газетному объявлению!
- Глупо как-то, ты не находишь? Такой жизненно важный вопрос для него и - по объявлению... Ведь не за подружкой он тебя проследить просил!
- Мне, Игорь, это тоже приходило в голову. Но теперь у Павла Петровича уже ничего не спросишь.
Рушинский полез в ящик своего стола.
- Вот, кстати... Фотоальбом господина Шмакова. Один-единственный, в кладовке пылился. Ну там, всякие дедушки-бабушки, дяди-тети, как я понимаю. Поизучать не желаешь?
- С чего бы?
- Ну, я не знаю... Так, для очистки совести. Ведь, по мнению Гроссмана, разгадка убийства - в прошлом Шмакова, так?
Я взял альбом - не очень-то увесистый - и пообещал подробно просмотреть его дома. После чего мы с Игорем расстались. Я вернулся в свою контору - в конце концов, у меня были и другие клиенты, кроме покойного Шмакова.
Тут-то меня и ожидал сюрприз...
Когда я поднялся на второй этаж обшарпанного здания и отпер ключом двери своего небольшого офиса, за мною по лестнице поднялся человек - средних лет и весьма неприметной наружности. Он приподнял свою шляпу в знак приветствия.
- Простите... Это ведь вы - Вениамин Смирнов?
- Допустим. Чем обязан?
- Мы могли бы поговорить у вас в кабинете?