Из письма В. Шаламова А. Солженицыну
«Несколько моих жизней» — так писатель Варлам Шаламов назвал свою биографию. Начал писать, но оборвал повествование на пятой странице. В ту пору ему самому не открылось еще, что его проза и была его биографией. В конце восьмидесятых прошлого века архив Шаламова занимал угол кабинета замдиректора ЦГАЛИ, где прятался в картонных коробках, стоящих штабелем в стенном шкафу. О том, что эта проза однажды будет издана в СССР, можно было мечтать. С жесткими «Колымскими рассказами» В. Шаламова я была знакома на слух: их читали хорошие голоса на запрещенных радиостанциях. Более всего — «Немецкая волна». Представить, что однажды я напишу сценарий о Шаламове и советское государство даст деньги на съемку фильма о Колыме, мог только сумасшедший. Но в 1985-м началась перестройка. Следом за Михаилом Горбачевым во власть пришли молодые люди, а в Госкино у руля встали мои товарищи. Один, чуя перемены, прислал мне мемуары безымянной старухи о герое революции и гражданской войны Федоре Ильине-Раскольникове. Предложил почитать и подумать. Имя Раскольникова было запрещено, но ветер перемен позволял надеяться. Я забралась в архивы.
Бумаги Раскольникова были рассыпаны и перепрятаны архивистами, получившими некогда приказ об уничтожении бумаг. В досье близлежащих его соратников — от вождя Владимира Ленина до красавицы жены Ларисы Рейснер — можно было найти его листочки. «Единица хранения» называлась каждая папочка и имела свой собственный номер. Папку за папкой я перебирала «параллельные» судьбы, выуживая «единицы хранения», имеющие отношение к Раскольникову, пока однажды они все не улеглись в стопочку передо мной в пустом зале Румянцевской библиотеки в Отделе рукописей. Можно было начинать работать.
Я любила заглядывать в формуляр выдачи, — узнавать, кто и в каком году дотрагивался до меня до этих листочков. С удивлением обнаружила в каждом формуляре старательно выведенное всего одно имя — «Шаламов». Я изучала почерк и видела руку школьника. Подивилась, что бывают однофамильцы у великих писателей.
...Последним архивом, куда я пришла в поисках материалов о Раскольникове, был ЦГАЛИ — Центральный Государственный архив литературы и искусства. Там тоже всюду стоял тот же автограф. Закончив работу с архивом Раскольникова, я задала резонный вопрос на тему архива Шаламова. В Ленинке мне сказали, что такого не существует. Зато в ЦГАЛИ объяснили, что он есть, но находится в «спецхране», — что в переводе на язык людей означало, что «единицы хранения» засекречены. Я отправилась к директору ЦГАЛИ.
— Что вы хотите увидеть в архиве Шаламова? — спросила Наталья Борисовна Волкова.
— Посмотреть, не писал ли он о Раскольникове.
— Писал, — уверенно кивнула она. — Это была его последняя работа перед смертью.
Я невольно поежилась.
— Я хотела бы посмотреть, какова его версия смерти Раскольникова: он убит или сам умер?
— Минуточку…
Директор ЦГАЛИ вышла и вернулась со своим заместителем — Ириной (Ираидой) Павловной Сиротинской. Повторила ей мой вопрос.
— Конечно, убит, — категорично сказала И. Сиротинская. — Варлам Тихонович в этом не сомневался.
— Я могу посмотреть?.. На чем основана его уверенность…
К этому времени я склонялась к тому, что Раскольников покончил с собой. Я нашла в документах, что он трижды пытался выброситься из окна в разные годы своей жизни.
Меня допустили к архиву Шаламова. Это был океан.
Несколько месяцев спустя я сдала сценарий о Федоре Раскольникове, где мой герой покончил с собой, а не был убит Сталиным. Меня обвинили во всех тяжких грехах, — включая попытку «отмыть» Сталина от крови Раскольникова, и фильм снимать не стали. Ни одному человеку я не смогла втолковать, что реальность отличалась от мифа. Выстроенный в сознании образованного обывателя алгоритм гласил, что в момент, когда Сталин стал вызывать в СССР и расстреливать дипломатов, Раскольников оказался умнее многих, Сталину не поверил, бежал из Болгарии во Францию, там опубликовал «Открытое письмо», в котором написал «Сталин, вы — убийца», и был за это убит. Сообщить, что письмо Раскольникова было опубликовано через ДВЕ недели после того, как он выбросился из окна, было некому. Стена легенды оказалась прочна, и в 1989 году многим хотелось как можно быстрее пересмотреть, переписать историю и поднять на щит новых героев. А когда власть немного ослабила пружину, я подала на рассмотрение сценарий о Варламе Шаламове. В Останкино в объединении «Экран» многие знали это имя. Редактор с доброй репутацией — Наталья Юдина — начала передавать его для чтения членам художественного совета из рук в руки.