Межгорная долина поросла густыми лесами. Здесь, среди заболоченных берегов, протекает небольшая речушка. Плотной стеной окружили ее огромные лохматые кочки, осинники да березняки. За березняками по склонам невысоких гор тянутся темно-зеленые сосновые леса. Настоящая глушь. Любят такие места лоси-великаны.
Лишь только первые солнечные лучи коснулись долины, над лесом показался силуэт крупной птицы. С березы тотчас раздался гнусавый крик: пся… пся… пся… Птица опустилась на дерево. Между толстым обломленным суком и стволом — куча хвороста. Это гнездо орла-беркута, одной из самых крупных хищных птиц. В гнезде — орленок. Заметив в когтях родителя суслика, он тотчас вцепился в добычу.
Разодрав суслика, «малыш» успокоился. Усевшись на краешек гнезда, он устремил вдаль свои серые глаза. Прошло немало времени, а родители все не появлялись.
Вдруг острый глаз орленка заметил приближающуюся глухарку, она почему-то свернула в сторону, не долетев до березы с орлиным гнездом. Инстинкт преследования овладел орленком. Расправив уже хорошо оперенные крылья, он оторвался от гнезда. Усиленно махая еще неокрепшими, но уже огромными крыльями, кинулся к опушке старого леса. Однако глухарка успела скрыться в кронах деревьев.
Распластав крылья, орленок скользил над лесом. Чувствуя, что высота теряется, он усиленно заработал крыльями. Порыв ветра ударил в маховые и рулевые перья. Подниматься стало легче. Сделав несколько кругов над родным гнездом, орленок полетел к востоку, навстречу потоку солнечных лучей.
Остались позади хвойные леса, началась лесостепь, поля, перелески. Голод давал о себе знать. Орленок зорко вглядывался в землю. Вот посреди пашни показался рыжевато-серый зверек. Орленок, сложив крылья, кинулся вниз. Страшный удар в грудь опрокинул и отбросил его в сторону…
…К институту подкатил мотоцикл.
— Меня послали к вам из музея. Привез вам живого орла. Слышал, вы занимаетесь чучелами, — сказал вошедший в кабинет молодой человек.
— Да, немножко когда-то занимался, — ответил я.
…В коляске мотоцикла я заметил холщовый мешок, сквозь который выступали здоровенные когти. В кабинете я извлек пленника из мешка. И хотя лапы хищника были связаны, он тотчас сделал попытку тяпнуть крючковатым клювом. Судя по желтизне в углах клюва, я понял, что имею дело с орленком.
— Ну что ж, орла я возьму. Но насчет чучела не обещаю. Да и сам посуди, как можно убивать такого красавца.
— Да, царь птиц, — согласился мой собеседник.
Саша, так звали юношу, рассказал мне историю орла, найденного им на поляне.
Мы расстались друзьями. На прощание я посоветовал ему впредь орлят не ловить.
Орлик поселился у меня в просторном сарае. До него здесь побывало немало квартирантов: белая сова, сурок «Серый», рыжая плутовка «Лиска».
Сеновал был почти пуст, так что орленок, даже имея размах крыльев более полутора метров, мог свободно перелетать с одного места на другое. Около двух месяцев прожил он у меня. Не одну царапину оставил он на память своему хозяину. Особенно несносным был Орлик голодный. Лишь только заметит в руках очередной кусок мяса, опрометью кидается навстречу. Тут уж берегись его страшных когтей. Хватка у орла железная.
…Стояли жаркие июльские дни. Как-то моя мать предложила поставить орлу воду. Я налил в таз воды. Орлик живо забрался туда и не столько пил, сколько смотрелся в нее, как в зеркало.
Обычно Орлик подолгу стоял у железной сетки, устремив грустный взгляд в синее небо. В эти минуты мне становилось особенно жаль моего узника. Я говорил Орлику: «Потерпи, друг, еще немножко. Пусть окрепнут твои крылья».
Несколько раз совершали мы с Орликом прогулки в загородный бор. Там, на лоне природы, он охотно позировал перед фотообъективом, однако подниматься в воздух не хотел. Это начинало меня тревожить.
Держать орла в городских условиях было трудно. В конце июля я собрался в дальнюю дорогу. Мы выехали с Орликом в Ильменский государственный заповедник, где я и решил выпустить его на свободу.
Директор заповедника, выслушав меня, приветствовал это решение. Ко мне в попутчики напросились двое ребят ленинградцев, гостивших в заповеднике. Кстати, они были с киноаппаратами.
Знакомая горная дорога, а вот и поворот на Ильментау, проходим речку Черемшанку. Сколько раз я водил по этим местам туристов и экскурсантов! Тенистый бор, аромат скошенных трав, прохлада лесного ручья. Впереди гора, покрытая старым сосняком. Буйные травы выше пояса. С трудом поднимаемся к седловинке. В лесной чаще стремительно проносится быстроногая косуля. Где-то тонко просвистел рябчик.
Спуск в глухой лог. Небольшой ключик едва пробивается из каменистых россыпей и тут же вновь исчезает. Орлик тяжело дышит, раскрыв рот. Жара дает себя знать. Мои спутники разом припадают к холодному ручью.
Возле россыпей стоит корявая береза. Решение принято. Подкидываем Орлика вверх. Он тотчас уцепился за сук, затем перебрался на другой.
Мы стоим внизу на камнях, задрав головы. Кинопленка давно вся заснята. Сожалеем, что не приберегли несколько кадров для заключительного момента.
Орлик спокойно приводит в порядок помятые за длинную дорогу перья…
Прощай, пернатый друг! Мы даруем тебе свободу, и ты должен жить!
„Гидротехники“
Свернув с лесной дороги, вхожу в заросшее тростником и мелким березняком, кочковатое болото. С трудом продираюсь сквозь чащу. Но вот впереди показался просвет, и я уже на заболоченном берегу глухого лесного озера. Вокруг чахлые сосенки. Среди кочек всюду видны следы лесного великана-лося.
Но что это? В глубь болота со стороны озера тянется узкая канавка. Кому понадобилось в такой глуши рыть канаву? Иду вдоль нее. Впереди заросли тростника. По канаве разбросаны обрезки осиновых ветвей. Среди тростника замечаю большую кучу обрезков ветвей, смешанных с землей. Пытаюсь перепрыгнуть с кочки на кочку через канаву, но теряю равновесие, и моя нога погружается в холодную воду.
Вот так канавка! Целый канал! Поднимаю один из обрубков толстой осиновой ветви. На нем ясно заметны широкие следы резцов. Все понятно: передо мной самое настоящее бобровое поселение. Большая куча — это хатка бобров, а канава не что иное, как бобровый канал. Поблизости лежат несколько поваленных осин и берез. Одна из осин довольно толстая, более двадцати сантиметров в диаметре.
Пройдя вверх по впадающей в озеро речке, обнаруживаю новые сооружения — пруд и плотину. При моем приближении к плотине, на прудке раздается громкий всплеск. Ну, конечно, меня услышал сам хозяин сооружений — бобр. Прежде чем я успел заметить, бобр плюхнулся и скрылся под водой.
Бобры не только замечательные гидростроители, но и отличные лесорубы. Заготавливают они в основном осину, корой которой питаются. Деревья бобры валят так искусно, что вершинами они обычно падают в одном направлении (в воду). И еще одна интересная особенность бобров. У них имеются специальные железы, вырабатывающие резко пахнущую жидкость (бобровая струя), которая используется в качестве защитного средства от врагов.
Судя по географическим названиям речек и населенных пунктов, бобры издавна заселяли уральские угодья, но хищнически были истреблены. Живут бобры семьями по берегам рек и озер. В крутых берегах они роют длинные норы с жилой камерой. На низменных, заболоченных берегах бобры строят из обрубков ветвей, земли или торфа хатки.
В настоящее время бобров разводят в заповедниках. Охота на них повсеместно запрещена.
В 1948 году на Южный Урал в Ильменский Государственный заповедник имени В. И. Ленина было завезено и выпущено двадцать два бобра. Звери хорошо прижились на многих заповедных водоемах.
Отмечены также случаи выхода и поселения бобров за пределами заповедника, например, на реке Куштумге, на озерах Аргази и Большой Кисегач.