– Я могу доработать две недели, но, если ты не возражаешь, хотела бы уйти раньше.
– Можешь уходить через неделю, – сказал я, зная, что смогу найти ей замену за это время.
Она поблагодарила меня и холодно ушла.
Я смотрел перед собой, прямо в череп Мэри. Она не шевелилась, и зубы без губ представлялись оскаленными в постоянной улыбке. Она была настолько близко к глазам, что все очертания были зыбкими. Я положил руку на грудную клетку, и её рёбра скрипнули – я отдёрнул руку, опасаясь поломать ей кости, и улыбнулся фразе «поломать кости» по отношению к скелету, который обнимаешь.
«Уж ты-то не уйдёшь ни к какому Джону, – подумал я и упёрся лбом в её холодную ключицу. – Мужчины, что спали с тобой, не имеют никакой власти, ибо нет у тебя больше ни памяти, ни плоти, а всё, что осталось, принадлежит мне».
Я провалился в живое небытие сна, где пробыл до вечера.
В комнате было темно, и рука моя лежала в её пустом животе, опираясь на корявый ствол позвоночника. Я убрал руку под одеяло и заснул опять.
Проснулся я утром от птиц, голосивших за окном. Жара не было, я потряс головой, которая не откликнулась болью, в теле было радостное чувство выздоровления. Под боком лежала жесткая прохлада скелета. На свежую голову мне как-то стало не по себе, и я поднялся с кровати. Пересиля слабость, обосновавшуюся в теле, я пошёл в ванную, но, принимая душ, всё-таки сел в ванну, не устояв на ногах от слабости. Однако нужно было идти в контору, чтобы разгребать дела, превращавшиеся в невыносимый камень на шее, чуть стоило дать им залежаться.
Я вспомнил, что Мэри объявила о своём уходе из моей компании, а также из моей жизни. И оба ухода вызвали грусть, которая, впрочем, была уже привычной из-за стольких разлук, что я перетерпел. Мэри была исполнительной секретаршей и любовницей, что вносило определённые удобства в мою замкнутую изнутри жизнь.
В конторе я разгрёб налетевшую почту, ответил на звонки, короче, сделал всё, чтобы наверстать упущенное. Я чувствовал слабость во всём теле, однако на вежливые или заискивающие вопросы о здоровье я, конечно же, отвечал, что всё прекрасно, как это и принято с чужими людьми.
Со второй половины дня я ушёл домой, поймав взгляд Мэри, явно похолодевший после принятого ею решения. Но всё-таки взгляд.
Когда я подъезжал к дому, он мне показался очень большим. И действительно, он был большим. Мне всегда было приятно знать о потенциальном пространстве, которое я не использую, но которое всегда ждёт меня. В связи с этим я вспомнил, что меня ждёт и пустое пространство скелета. Пространство, слегка ограждённое костями. Я вошёл к ней в комнату, она лежала на кровати с р аз двинутыми костями ног. Череп скалился. Вот как выглядит абсолютно голая женщина, когда не останавливаешься на снятой одежде и продолжаешь женщину раздевать, снимая с неё плоть.
– Знаешь, – сказал я ей, – я одинок, как твои кости без мяса.
Мой голос прозвучал странно, так как я не ждал, что услышу голос в ответ. Сквозь её рёбра просвечивала простыня. Я подошёл к ней и погладил там, где должна была быть грудь. Потом я просунул руку под рёбра, где должно было быть сердце. Но сердца не было. Такая бессердечность меня не трогала.
Мне нравилась её молчаливость и открытость. Мне было спокойно с ней, как со всеми, кого я не любил. Я сел рядом с ней на кровать и погладил её по черепу: уж по крайней мере, ты будешь всегда рядом, готовая выслушать меня, многоопытная, познавшая жизнь и смерть, и кто знает, быть может, я полюблю тебя за твою естественную преданность.
Раздался звонок в дверь. Не люблю я незваных гостей, ибо нет никого у меня, кому бы я мог обрадоваться.
Я с раздражением резко распахнул дверь. Передо мной стоял мужчина в джинсах и куртке.
– Добрый вечер, извините за вторжение, – начал он мягко, что не соответствовало его грубому, где-то виденному лицу. – Меня босс прислал за скелетом.
И тут я заметил его джинсы с брючинами разных цветов и узнал в нём рабочего со складов Рэла, который, видно, и свёл меня с Мэри.
– Что вы сказали? – переспросил я, и мне стало больно, будто у меня отнимают последнее.
– Босс послал меня забрать скелет, – повторил он.
– А я думал, это подарок, – попытался я вяло сопротивляться.
Рабочий ничего не ответил, а только пожал плечом.
Я пригласил его в гостиную, и он, опасливо сняв ботинки, последовал за мной. Я предложил ему выпить, но он отказался. Я налил себе чего-то и отпил большой глоток. Стало теплее.
– Где он лежит, давайте я возьму его, – приступил рабочий прямо к делу.
– Подожди, – я хочу купить его… её. Сколько Рэл хочет?
– Босс сказал, что он его не продаёт, но может обменять.