Итак, на вопрос: «Можно ли полюбить некрасивого человека?», я бы ответил следующее: можно, если человек увидит в ближнем помимо непривлекательной внешности внутреннюю красоту и чистоту его души. Именно так Илья полюбил Тосю за ее детскую чистоту. Вспомним, в последней сцене Тося замечает: «Сидим, как взрослые». Она действительно в душе еще ребенок.
Две красоты
Итак, красота бывает внешняя и внутренняя. Срав- ним два обаяния — внешнее и внутреннее - на при- мере Анфисы и Тоси.
Вспомним сцену прихода нового начальника в комнату к девчатам. Какими средствами Анфиса покоряет Вадима? Улыбка, походка, еле уловимое движение плечами, после этого один легкий удар по шляпе Вадима — и он сражен наповал, лепеча что-то о том, что купил шляпу для солидности...
Анфиса профессионально владеет всеми приемами обаяния. Она как бы невзначай подходит к Вадиму, накидывая на себя пальто. Встав рядом с ним, изящно поводит рукой и изображает, что не может попасть в рукав.
Тося тоже обаятельный человек. Но ее обаяние совсем иное. Когда видишь ребенка, который играет в песочнице и неумелыми руками лепит кривые ку- личики, но при этом важно сопит, старается, начинаешь умиляться таким зрелищем. Не оттого, что «произведение искусства», выходящее из-под детских рук, является шедевром. Умиляешься радости, которую испытывает ребенок от своего незатейливого труда, его старанию, его восхищению тому, что у него получается.
Обаяние Анфиски (как правило, ее именно так, немного неуважительно, и называют в фильме) - это обаяние профессиональной обольстительницы. Такое поведение завораживает, но оно дышит искусственностью. Анфиска, и правда, действует как профессионал. Вспомним, как она подходит к Илье, когда он ждет Тосю. Нежно воркует, сразу берет его под руку, немного льнет к нему. Она знает, что от этого мужчина должен растаять.
Несколько остановимся на этом приеме обольщения. Ведь уже одно прикосновение имеет огромную силу. Намеренное же касание человека вообще является признаком дерзновения. Право на прикосновение имеет только близкий родственник (отец, мать, брат, сестра, жена, дети), потому что даже случайное легкое касание руки может иметь ту же силу, что искорка, попавшая в порох. Прикосновение к чужому человеку надо рассматривать либо как агрессию («Ну и агрессор ты, Илюшка»), либо как нападение (Анфиса буквально нападает на Вадима), либо как неосторожную игру с огнем. В любом случае беда неминуема.
Но когда Тося пытается применить в общении с Ильей Анфискины «штучки», то больно получает по рукам. Она, ребенок в душе, пытается использовать приемы профессионального обольщения, но у нее это не проходит, ибо перед тем, как нанести удар, надо умело подготовить жертву. Тосе никогда не понять, как это делается.
Так чье же обаяние сильнее - холодной обольстительницы или простой девушки с чистой душой? Ответ простой. Илья влюбляется в Тосю, Анфиска ему больше не интересна. Обаяние Анфиски — это страшное оружие, им можно искалечить чужую душу, ономертвое, искусственное. Обаяние же Тоси - искреннее, чистое, не навязчивое.
Но давайте вспомним и более сложный для пони- мания эпизод из фильма «Девчата». Тося спрашивает: «Вот за что люди любят друг друга? Вот за что Надя любит Ксан Ксаныча?» Катя отвечает: «А за что его не любить? Человек он положительный, плюс не курит, не пьет, работник хороший». Но Тося не удовлетворяется: «А разве за это любят, мама Вера?» Мама Вера соглашается с Катей, хотя немного неуверенно (ведь у нее самой очень сложная «личная» ситуация): «Ну, в общем-то, Катя права». Анфиса же цинично со смехом замечает: «Объяснили! Надьке вот уже 28 стукнет. Тут не только за Ксан Ксаныча выйдешь — за козла пойдешь».
Какой же из ответов ближе к истине? Действительно ли, Надя выходит за Ксан Ксаныча просто потому, что больше ей никто уже не сделает предложения и это ее единственный шанс? Надя действительно немного стесняется возраста Ксан Ксаныча, но утверждать, что она не любит его, нет никаких оснований. Она обходительна и внимательна к нему. Если бы она не любила, это обязательно бы проявилось в раздражении на него, в небрежном отношении, в надменности или, наконец, во властности или капризах («Я свою молодость тебе отдаю, будь любезен — цени это!»). Но ничего такого нет.